ПОВОРОТНЫЙ МОМЕНТ В МОЕМ ОТНОШЕНИИ К РЕГИНЕ | ГЕНРИ
UPD. Я обещала себе, что за этим фанфиком буду пристально следить, а Qu7 как раз делает его перевод (видимо, это она в контакте и есть). Так что буду пополнять пост продолжением.
Пишет Qu7:
Growing Up in Storybrooke
Название: Growing Up in Storybrooke
Автор: Andi88
Переводчик: Qu7
Рейтинг: К+
Размер: миди (планируется 3, 4 главы)
Краткое содержание: Я был странным. Только я взрослею в этом городе. Только я перешел из садика в первый класс, а затем во второй. Я уродец. Как Питер Пэн, только наоборот.
Ссылка на оригинальное произведение: есть
Разрешение на перевод: имеется
От переводчика: замечательный, правдоподобный рассказ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Я узнал, что меня усыновили, когда мне было 8 лет.
Как-то вечером в разговоре с мамой я начал огрызаться, и она забрала мои комиксы. В тот день я вовсе не пытался быть плохим, а просто пошел искать комиксы, ведь прошло три дня, а после трех дней она обычно мне их отдавала. Но тогда мама была занята, вечно пропадала в своем офисе, была дерганной и раздраженной, в общем, не такой как всегда.
Обычно она была веселой, милой, иногда даже дурачилась, но только со мной. Моя мама дарила свое тепло только мне, - я понял это, когда еще был совсем маленьким. С остальными она вела себя как совершенно другой человек. Холодная, придирчивая и всегда саркастичная. А потом еще и удивлялась, как я так рано научился быть дерзким.
Пока я рос, у меня бывали с мамой хорошие и плохие дни. Иногда были дни, когда она просто ни с того, ни с сего никуда меня не пускала, или даже со мной не разговаривала, а я не знал почему. Потом на следующий день она водила меня есть мороженое и разрешала смотреть с ней фильмы допоздна. Я становился старше, а хороших дней становилось все меньше и меньше, зато плохие случались чаще. Я знал, это все происходило потому, что я плохо себя вел; тогда я пытался быть ради нее хорошим мальчиком, и я им был, но порой это было непросто.
Я был уверен, что имею полное право забрать свои комиксы, хотя ее не было дома. В эти дни она вообще редко бывала дома, и поэтому я полагал, что она попросту о них забыла, а значит, не заметит, если я их возьму.
Мама не любила, когда другие вторгались в ее личное пространство, даже я. Так что единственная комната, в которую я никогда не заходил без ее присутствия – это комната мамы. Переступая порог, я понял, что не могу вспомнить, когда в последний раз здесь бывал. Должно быть, в последний раз она позволила мне залезть к ней в кровать после того, как мне приснился кошмар. Но это было много лет назад.
Я быстро обошел всю комнату. Все вещи были в идеальном порядке, все лежало на своих местах, и я прекрасно знал, что она заметит, если я передвину хотя бы одни из ее духов.
Я неуверенно открыл несколько ящиков ее комода, но нашел только там одежду. Я продолжал совать свой нос в ее вещи, медленно теряя самообладание, но постоянно себе повторял «еще один ящик».
Я уже был готов сдаться, когда открыл ее шкаф и увидел маленькую коробку на верхней полке, на которой было написано мое имя.
Я бегом спустился вниз, в гараж, и нашел там нашу лестницу, а затем перенес ее в комнату мамы, чтобы спустить коробку.
Я положил коробку на кровать и снял крышку. Сверху лежали мои комиксы, но это было не все. Вся коробка была заполнена моими вещами, по большей части совсем детскими. Там был небольшой мешочек с пушистыми светлыми волосами… как я полагаю, моими волосами, оставшиеся после первой стрижки. Я был тогда светловолосым?
Также там лежало несколько моих рисунков, и я посмеялся над тем, насколько плохо рисовал в раннем детстве. Среди них был рисунок, на котором я изобразил маму, я его отлично помню. Помню, как она почему-то расплакалась, что совершенно сбило меня с толку. Я нарисовал ее в образе королевы, так отчего она плакала?
Я улыбнулся при этом воспоминании, мне было приятно, что мама сохранила этот рисунок. В те дни у меня возникало чувство, будто я ее совершенно не волную. Но ведь это доказывало, что я ошибался, ведь так?
Но на дне коробке лежало два листка бумаги, и это были вовсе не мои ужасные рисунки. На одном я прочитал «усыновление», и даже в свои восемь лет я прекрасно понимал, что это значит.
Другой бумагой оказалось мое свидетельство о рождении, и я также знал, что это. Во всяком случае, я предположил, что оно мое, даже не смотря на то, что на месте, где должно было стоять мое имя, значилось лишь «мальчик», а вот там, где должно было быть написано имя моей мамы, стояло не «Регина Миллз».
Там значилось «Эмма Свон».
Я даже не знаю, как долго я просто смотрел на это имя. Я хотел удостовериться, что не забуду его, и в то же время я понимал, что в тот момент, когда я впервые увидел эти буквы, имя врезалось мне в память.
Медленно, онемевшими пальцами, я положил обратно в коробку свое свидетельство о рождении, затем бумаги на усыновление, на которых я смутно различил имя моей мамы, вместе с другими вещами, включая мои комиксы.
Мне потребовалось дополнительное время, чтобы убедиться, что я не оставил следов пребывания в комнате мамы, отнес лестницу обратно в гараж и вернулся в свою комнату.
Эмма Свон. Эмма Свон. Эмма.
***
Я прокручивал это имя в голове снова и снова.
Почему мама мне сказала, что я приемный?
И что важнее… почему моя настоящая мама отказалась от меня?
Если моя мама и заметила, что я ни с ней – да и ни с кем вообще, - не разговариваю, она ничего по этому поводу не сказала. Неделями я мог думать только об Эмме Свон. Как она выглядит? Я похож на нее? А что о моем отце… его имени не было в свидетельстве.
Если честно, мне не с кем было поговорить. Я ни с кем по-настоящему не дружил, да и трудно завести друзей, если ты постоянно меняешься, растешь, переходишь из класса в класс, а все остальные остаются на своих местах.
Но ведь это было нормально, да?
Я был странным. Только я взрослел в этом городе. Только я перешел из садика в первый класс, а затем во второй. Я уродец. Как Питер Пэн, только наоборот.
- Мам? – спросил я, когда мне было 6 лет. – Почему я должен идти в первый класс, а Том и все мои друзья остаются в садике?
Мама улыбнулась мне.
- Потому что ты умнее их, мой милый. Ты особенный. Они просто не достаточно сообразительны, чтобы идти в первый класс.
Я полагаю, они действительно плохо соображали, потому что Том так и остался в садике на следующий год. Как и все остальные. Кроме меня. Когда-то я пытался спрашивать об этом других детей, но они просто смотрели на меня, как на сумасшедшего, так что порой… я задавался вопросом, быть может, я действительно ненормальный?
После того, как я нашел свое свидетельство о рождении, я начал все больше думать о сложившейся ситуации. Я имею в виду, смотрел телевизор (когда мне разрешали) и залезал в интернет. Я видел других людей, другие места… и все в этих местах менялось. В сериале «Жизнь Зака и Коди» все дети подобно мне взрослели, и каждый день для них отличался от предыдущего.
А в Сторибруке кто-то словно нажал на кнопку «повтор», и я начал обращать на это внимание. Не заметить всей странности происходящего мог только слепой.
Каждое утро мы отправлялись завтракать «У бабушки», и каждое утро Бабушка кричала на свою внучку Руби за то, что этой ночью она поздно вернулась домой, стабильно добавляя что-то о зажаренной с двух сторон яичнице. Но эту шутку я не понимал.
Каждый день двери моего школьного автобуса заедали, и водитель начинал по этому поводу жаловаться. Иногда я советовал ему починить их, и каждый раз он отвечал, что займется этим завтра. И никогда не чинил.
- Мам, я странный? – спросил я как-то за ужином, потому что она редко приходила домой к этому времени.
- Дорогой, почему ты спрашиваешь?
Я пожал плечами.
- Да просто… почему я учу в школе каждый день одно и то же просто чтобы после уроков вместе с тобой дополнительно заниматься дома?
Мама рассмеялась.
- Генри, мы уже обсуждали это. Ты умнее, чем все остальные дети из школы; им необходимо постоянно повторять, чтобы хоть чему-нибудь научится. Я даю тебе делать дополнительные задания только потому, что ты смышленее. Но если ты не хочешь ходить в школу, я могу нанять тебе учителя…
- Нет! - воскликнул я. Она и прежде предлагала мне обучение на дому, но это было также скучно, как и школе. К тому же, я не собирался терять единственную возможность общаться с кем-то, за исключением моей мамы. – Нет, мне нравится в школе. Просто в этом городе ничего не меняется.
Выражение лица моей мамы изменилось, и я не мог опредлить, что же оно значило.
- Я понимаю, о чем ты говоришь, - осторожно произнесла она. – Порой я тоже это чувствую.
В груди моей зародилась надежда. Она понимает! Может, я даже не сумасшедший!
- Правда?! Понимаешь?
- Я думаю, в этом проблема маленьких городков. Все настолько просто, что порой кажется, будто бы ничего не меняется. Просто все происходит слишком медленно.
Мои плечи поникли. В общем, она не понимает. Вещи не могут медленно меняться, если они вообще не меняются.
***
На следующей неделе мама впервые отвела меня к доктору Хопперу. Поначалу я испугался, потому что ведь только ненормальных отправляют к психотерапевтам, разве нет? Но после нескольких сеансов я даже начал ждать следующей встречи.
Доктор Хоппер также не понимал, что я имею в виду, говоря, что город не меняется, но он, по крайней мере, не пытался это как-то оправдать, а давал мне выговориться.
- Почему тебе кажется, что только ты взрослеешь, Генри?
Я вздохнул.
- Потому что только я действительно взрослею. Том был моим другом в детстве, я сейчас уже во втором классе, а он так и остался в садике!
Тогда на лице доктора Хоппера появлялось такое выражение. Я назвал его Пространное Лицо. Такое же выражение лица появлялось у всех, кому я задавал вопросы. Например, когда я спросил Грэнни, бывала ли она где-нибудь за пределами Сторибрука, она сделала Пространное Лицо, прежде чем ответила, что в детстве посетила Германию.
У доктора Хоппера такое выражение лица появилось за секунду до того, как он сказал, что думает, будто Том младше меня.
Доктор Хоппер не пытался меня одурачить, я с уверенностью могу сказать, что он никогда не врет. Просто он действительно не знает.
***
Когда мне было девять, я поругался с мамой из-за телевизора, да и вообще сразу все как-то навалилось, и в порыве выкрикнул, что она мне не настоящая мама.
- Что? – она с трудом дышала. – Почему ты такое говоришь?
- Я видел свое свидетельство о рождении, - выпалил я. - И бумаги на мое усыновление.
- Генри, послушай меня, - она опустилась передо мной на колени и мягко взяла за плечи. – То, что не я тебе родила, совсем не значит, что я от этого меньше тебя люблю. Наоборот, я люблю тебя еще больше, потому что ты мой самый бесценный подарок! Я люблю тебя, Генри, ты мой сын. И этого ничто не изменит!
И я поверил ей, по крайней мере, тогда. Честно, меня мало волновало, что она не моя настоящая мама. Она ведь была моей мамой.
Возможно, если бы она перестала отталкивать меня после этого случая, я бы никогда не захотел найти свою настоящую маму. Но она стала холоднее, чем обычно. Иногда мне казалось, будто она… чего-то ждет. Чего-то, что жутко ее пугает, и она не хочет, чтобы это произошло, но знает, что так и случится.
Я был, вероятно, единственным человеком во все мире, кто мог сказать, что Регина Миллз напугана. Но чем? Я понятия не имел.
***
В тот год, когда я пошел в четвертый класс, мама едва не заставила меня перейти на домашнее обучение. Я отчаянно сопротивлялся, и поскольку мы часто ссорились по этому поводу, она сдалась и отпустила меня в школу. Я так и смог выяснить, что она имела против моей новой учительницы, мисс Бланшард, однако каждый раз, когда она видела эту тихую, милую женщину, мама едва ли не рычала.
- Я ей не доверяю, - пробормотала она, когда мы шли в школу в первый день учебного года.
- Почему? – спросил я. До этого я видел ее лишь однажды, на День Открытых Дверей, и она показалась мне хорошей. А потому я охотно верил, что у мамы должны быть причины ее недолюбливать.
- Она… - мама нахмурила брови. – Она просто не заслуживает доверия.
Этого было не достаточно для меня, и я быстро понял, что мисс Бланшард моя самая любимая учительница.
Несмотря на то, что ежедневно она учила меня одним и тем же вещам, как и все остальные преподаватели, она умудрялась делать это так, что каждый раз мне было интересно.
И хотя после первого месяца я был уверен, что домик для птичек будет мне сниться, я с неослабевающим вниманием слушал, как она говорила, что если вы любите птичку, а она вас, то она всегда тебя найдет.
Всегда тебя найдет… было в этом что-то, что мне определенно нравилось.
Я, без зазрения совести, стал ее любимчиком, все равно друзей у меня не было. И меня не волновало, что кто-нибудь начнет дразниться по этому поводу. Мисс Бланшард очень удивилась, узнав, что я был в ее классе на Дне Открытых Дверей, и я понял, это все потому, что она боялась моей мамы. Но вскоре она стала встречать меня каждое утро теплой улыбкой, как если бы была просто счастлива видеть меня, также как и я ее. Как если бы я был особенным, а не просто сумасшедшим.
Однажды в полдень мисс Бланшард отпустила нас на ланч, как всегда напоминая «Только не бегайте!».
- Генри, ты можешь на секунду остаться?
А вот этого она раньше не говорила.
- Все хорошо? Ты сегодня какой-то тихий.
Я пожал плечами.
- У вас никогда не возникало ощущения, что с этим городом что-то не так?
Пространное лицо.
- Ммм… нет. В том смысле, маленькие города сами по себе специфичны!
Я вздохнул, не желая настаивать на своем и дальше. Мне казалось, я не выдержу, если она начнет смотреть на меня, как на сумасшедшего, даже притом, что в глубине души я был уверен – она так не сделает.
- Вы знали, что я приемный?
Она сделала глубокий вздох.
- Да, знала. Я не думала, что и тебе это известно.
Я снова пожал плечами.
- Я узнал об этом пару лет назад. Мою маму зовут Эмма Свон.
На мгновение ее взгляд изменился, но это было не Пространное Лицо, а нечто совершенно иное.
- Вы ее знаете? – спросил я.
Она покачала головой.
- Нет, прости. Тебя привезли из другого штата.
Я уселся на стул возле преподавательского стола, и мои мысли занимал далеко не ланч. Никто прежде, даже доктор Хоппер, не говорили мне ничего о моем усыновлении.
- Я был маленьким?
- Да, младенцем. Ты был очень милым!
Я заулыбался.
- Не помню, чтобы встречал вас раньше.
- Что ж, мне удалось лишь мимоходом на тебя взглянуть. Твоя мама очень сильно тебя оберегала, она бы никогда никому не позволила подержать тебя или что-нибудь еще.
Я нахмурился, но было забавно, что мисс Бланшард действительно хотела подержать меня на руках, когда я был маленьким.
- Я просто не понимаю, - я знаю, что решил не давить на нее, но вся жизнь стала казаться бессмыслицей. – Вы знаете малышку миссис Шумейкер?
Мисс Бланшард кивнула.
- Сколько я себя помню, она всегда была маленьким ребенком, а я – нет. Я вырос!
И снова Пространное Лицо.
- Я… я не знаю, Генри.
Она наградила меня таким взглядом, словно начала беспокоится, и это меня напугало, так что я поспешил сменить тему.
- С тех пор как я узнал, что моя мама – не моя родная мама, мне кажется, она меня не так уж и любит.
У мисс Бланшард изменилось лицо.
- Милый, я знаю, что это не правда. Мадам Мэр… что ж, я думаю, ей просто сложно показывать свои чувства. Может быть, в прошлом ее что-то ранило. Но я знаю, что она тебя любит, Генри, просто возможно, что сейчас ей трудно это показывать.
- Возможно, - сказал я, садясь за свою парту, чтобы приступить к ланчу. Чтобы меня подбодрить, мисс Бланшард села на край своего стола прямо передо мной, мы построили из соленых палочек замок, а затем устроили на них небольшое сражение на шпагах.
- Как так получилось, что у вас нет детей, мисс Бланшард? – спросил я. – Вы стали бы отличной мамой.
Я никогда не смог бы описать, насколько разбитой она в тот момент казалось. Я перебрал все возможные варианты, чтобы забрать свои слова обратно, но их просто не было.
- Простите меня… Я…
Она взяла меня за руку.
- Ничего страшного, я бы очень хотела, чтобы у меня был ребенок. Просто… время еще не пришло.
Чувствуя небольшое облегчение, я спросил.
- А кого бы вы хотели – мальчика или девочку?
Она улыбнулась и сжала мою ладонь.
- Что ж, мне определенно хотелось бы маленького мальчика, вроде тебя! Но… я думаю, я бы хотела, чтобы первой была девочка, - она выглядела странной какую-то секунду, но затем покачала головой и улыбнулась вновь. – Но сначала мне нужно найти Прекрасного Принца!
Я засмеялся, и мы вернулись к нашим сражениям на шпагах.
***
На следующий день я столкнулся с моим другом Томом. Он был моим единственным другом, мы играли в рыцарей и драконов, спасали принцесс или притворялись будто бы в нас дюйм роста и ползали в высокой траве.
- Привет, Том, - сказал я, посмотрев на него сверху вниз, и улыбнулся. В свое время был маленьким, тощим ребенком, он же - выше и крупнее детей своего возраста, но теперь я перерос его.
- Привет, Генри, - взволновано ответил он. – Мы сегодня на уроке делали отпечаток своей ладони.
Я возвел глаза.
- Я знаю, я же тоже это когда-то делал, помнишь?
Он моргнул.
- Ну да, когда ты был моего возраста.
Кажется, он не замечал, что я взрослею, а он – нет.
- Хочешь, мы сегодня сыграем? - предложил он мне. – Будем притворяться маленькими букашками!
- Эм, нет, спасибо, - у меня действительно не было желания играть в эту игру, особенно если учесть, что я уже стал великоват для мест, где мы обычно лазили.
- Пошли, Том! – позвал его мой бывший учитель из садика, и Том вернулся к своему классу.
Вот почему я не мог завести друзей. Я перерастал их, двигался дальше и менялся, а они – нет. Это было не честно.
Да что же со мной не так?
***
- Генри, - как-то позвала меня мисс Бланшард после того, как прозвенел звонок. – У тебя есть минутка?
Я улыбнулся и подошел к ее столу. Теперь я ходил домой один, а следовательно мог не волноваться, что мама меня ждет.
- Что случилось? – спросил я.
Она взволновано улыбнулась.
- Ты сделал сегодня просто отличный домик для птиц! Я не стала говорить об этом при всем классе, но он просто прекрасен!
Я слегка улыбнулся, но занервничал. Мой первый домик для птиц был ужасен, но, в конце концов, он стал получаться лучше. Меня это беспокоило, как и раньше, ведь кажется, только я замечал, что мы делаем домики для птиц ежедневно. Меня пугало, что другие люди выставляли ситуацию так, словно она произошла впервые. И только я думал иначе.
- Но я не поэтому тебя позвала, - сказала мисс Бланшард и махнула рукой. Общаться со мной ей было легче, чем со всеми остальными. Как я заметил, только в этом случае ее голос поднимался выше обычного застенчивого шепота. – У меня для тебя кое-что есть.
Я оживился.
- Правда?
В улыбки мисс Бланшард я заметил хитринку, которую никогда раньше не видел, отчего она стала казаться совершенно другим человеком. Затем она вытащила из-под стола огромную книжку.
С глухим звуком, эта книга в кожаном переплете опустилась на столешницу. Я подался вперед, изучая сияющие золотые буквы.
- Однажды в сказке?
Она кивнула, все еще улыбаясь.
- Я проходила мимо магазина мистера Голда. Сама себе удивляюсь, как я набралась храбрости, чтобы туда войти! Но я увидела книгу и не смогла устоять. Это сборник сказок, которые мы знаем, только лучше. Я хочу, чтобы ты ее взял.
- Правда? – я осторожно взял книгу в руки. Как я и думал, она была тяжелой. – Так значит, это для меня?
- И прежде чем ты мне скажешь, что вырос из сказок, позволь мне добавить, что я прочла содержащиеся в ней истории. Они чудесны. Сражения на мечах, добро против зла. И добро всегда побеждает… - она несколько раз моргнула. – Добро всегда побеждает, находит свой счастливый конец… и любовь.
Я закатил глаза, и она хихикнула.
- Поцелуй разрушит проклятье! Просто возьми и попробуй почитать.
Я прижал книгу к груди, меня больше взволновал факт подарка от мисс Бланшард, чем сама книга. Но я любил читать, так что я поблагодарил ее несколько раз и поспешил домой.
***
Будучи дома, я поспешно разобрался с мелкими делами и домашней работой, а затем побежал в комнату, чтобы наконец-то открыть книгу. Первая история была про Белоснежку, но она отличалась от версии Диснея, к которой я привык. Для начала, Белоснежка здесь была бунтаркой, да и к тому же забавной. После того, как ее изгнала Злая Королева и пожалел Охотник, Белоснежка превратилась в настоящую воительницу, а не в бесхарактерную тряпку, которая полагается только на гномов. Она ловко управлялась с луком и стрелами, крала у богатых, придумала прозвище «Прекрасный» для своего принца просто для того, что досадить ему. Да она была потрясающей!
А вот что трудно было объяснить, так это почему на картинке Белоснежка так похожа мисс Бланшард. Сходство было просто поразительным, особенно после того, как я видел в ее глазах тот игривый огонек, - также смотрела Белоснежка на Прекрасного Принца на рисунке, где он поймал ее в сеть.
Когда пришла мама, я прервался и спрятал книгу под подушку. Неожиданно я испугался, что она по каким-то причинам заберет ее у меня, может даже просто потому, что это мисс Бланшард мне ее дала.
Мы немного поговорили за ужином, и я отправился в кровать. Я ждал до поздней ночи, пока не услышал, как открылась и закрылась входная дверь, а затем продолжил чтение. Не понимаю, почему мама думала, будто бы я не знал, что шериф Грэм приходит к нам почти каждую ночь: его визиты она усиленно старалась от меня скрыть. Хоть мне было всего 10 лет, я же не тупой, понимал, что он приходит, чтобы целоваться с ней и тому подобное. Я не знал, что подразумевалось под «и тому подобное», но был этому даже рад.
Я читал всю ночь, пока мои глаза не начали жечь и слипаться, и весь последующий день, - а это была суббота, - я провел в своем замке в парке, уткнувшись носом в книгу.
Дело было не только в мисс Бланшард. Красная Шапочка была похожа на Руби. Я изумился, как этого не заметила мисс Бланшард. А ведь у Шапочки тоже была бабушка, прямо как у Руби. Охотник на картинке был просто вылитый Грэм.
Я читал о друзьях Белоснежки, гномах, и по описаниям и картинкам смог сопоставить каждого из них с ребятами из Сторибрука. Легче всего было узнать Лероя. У него просто на лбу написано «Ворчун».
Но самой невероятной оказалась мачеха Белоснежки, Злая Королева.
По книге ее звали Регина.
Так, хорошо, я был достаточно взрослым и начитанным, чтобы знать, Регина – имя подходящее каждому, даже злой королеве. Но Регина из «Однажды в Сказке» была точь-в-точь моя мама. Она точно также одевалась, разговаривала, улыбалась и ненавидела.
Читая, я понял, что кто бы это не написал, его в городе не было. Я даже поймал себя на том, что пролистываю страницы, сгорая от любопытства – а есть ли я в этой книге.
Но от того, что я обнаружил в конце, мое тело буквально похолодело.
Злая Королева наложила проклятье на весь Зачарованный Лес, чтобы отомстить Белоснежке. Она перенесла всех в «ужасное» место, где «нет счастливых концов».
Белоснежка и Прекрасный Принц отчаялись спасти всех, и пошли к Темному, Румпельштильцхену (кто он был в Сторибруке, я так и не понял), и спросили его, как остановить проклятье.
Румпельштильцхен сказал им, что единственный способ – это дитя, что носит Белоснежка под сердцем. Спустя 28 лет она вернется, и проклятье разрушится.
Они соорудили шкаф, который мог спасти лишь одного. В нем должна была спрятаться Белоснежка, но роды начались слишком рано. Вместо этого, они поместили в шкаф бедную новорожденную девочку. Прекрасный Принц сразился с бесчисленной стражей, удерживая на руках свою дочь, чтобы успеть положить ее в шкаф. И прошептал, чтобы она их нашла.
Они всегда вас найдут.
Новорожденная принцесса избежала проклятья, и на этом книга закончилась. Но не от этого я похолодел, не из-за этого всматривался в страницу, пока не заслезились глаза.
Младенца звали Эммой.
Меня в этой части реально улыбнули две фразы:
1. После того, как ее изгнала Злая Королева и пожалел Охотник, Белоснежка превратилась в настоящую воительницу, а не в бесхарактерную тряпку, которая полагается только на гномов.
2. Я ждал до поздней ночи, пока не услышал, как открылась и закрылась входная дверь, а затем продолжил чтение. Не понимаю, почему мама думала, будто бы я не знал, что шериф Грэм приходит к нам почти каждую ночь: его визиты она усиленно старалась от меня скрыть. Хоть мне было всего 10 лет, я же не тупой, понимал, что он приходит, чтобы целоваться с ней и тому подобное. Я не знал, что подразумевалось под «и тому подобное», но был этому даже рад.
Есть некая прелесть в такой вот детской невинности и таком восприятии.
ГЛАВА ВТОРАЯ- Дорогуша… ты же знаешь, что я прав, - обратился к принцессе Румпельштильцхен, протягивая к ней через решетку длинные, гибкие пальцы. – Ребенок… как ее зовут?
Белоснежка обернулась, чтобы посмотреть в лицо безумному черту, проигнорировав предупреждающий взгляд принца. Она слишком хорошо понимала, что глупо разрывать сделку с Темным, даже несмотря на то, что сейчас он сидит за решеткой.
- Эмма, - выдохнула она, впервые вслух озвучив полюбившееся имя, которое она выбрала ребенку с момента, как узнала о своей беременности. Принц рядом с ней напрягся, но она смотрела только на колдуна. – Ее зовут Эмма.
Румпельштильцхен улыбнулся, его глаза заблестели.
- Эмма…
Эмма.
Это невозможно, так? Это же просто история. Существует тысячи девчонок по имени Эмма.
Но как же так получилось, что каждый в этой книге столь похож на людей из города? И никто, кроме моей мамы и меня, не знает, как зовут мою биологическую мать… это может быть совпадением?
Я не мог выкинуть это из головы. Эта мысль преследовала меня, дразнила.
Румпельштильцхен сказал, что проклятьем станет «время».
Никто, кроме меня, не взрослел и не менялся, а часы на башне стояли.
Счастливый конец никогда не наступит.
Никто не был по-настоящему счастлив в Сторибруке. Белоснежка жила без своей дочери принца. Джепетто, или Марко, которому был дарован сын, сейчас жил без детей.
Однажды я принес книгу в класс.
- Тебе понравились истории? – спросила мисс Бланшард, тепло мне улыбаясь.
Я заколебался, все еще нервничая из-за идеи изобличения.
- Вы сказали, что тоже ее прочли?
Она кивнула.
Я открыл книгу, чтобы показать ей картинку с Белоснежкой.
- Все эти истории, все эти люди, они выглядят точно та кже, как жители этого города!
Мисс Бланшард несколько раз моргнула и покачала головой.
- Прости, что?
- Просто взгляните! Видите, как похожа Красная Шапочка на Руби? В книге говорится, что Злая Королева наложила проклятье, отправив всех из сказочной страны в другой мир. В место, где счастливой конец будет только у нее. Я знаю, звучит безумно, но я думаю, что Сторибрук и есть то самое место, мисс Бланшард.
- Генри, это же… это же просто истории.
- А если нет? – настаивал я, ужасаясь собственным словам. Если раньше я и не был сумасшедшим, то сейчас – очень на него похожим. – Это же все объясняет. Почему все в этом городе повторяется, и никто не может приехать или уехать.
Пространное Лицо.
- Люди приезжают и уезжают, Генри…
- Нет! Это не так! Никто НИКОГДА не приезжал в Сторибрук! А что случалось с теми, кто хотел его покинуть? Арчи сломал ногу в автомобильной аварии, Билли съехал в канаву, а мама Тома неделями блуждала по лесу….
- Но это не значит, что все произошло от того, что они пытались покинуть город. Просто такое случается.
- Откуда вам знать: - я почувствовал, что начинаю злиться, и усиленно старался успокоиться. – ВЫ когда-нибудь покидали Сторибрук?
Прежде, чем она ответила, прошло несколько секунд и появившееся Пространное Лицо.
- Я… я не помню… Должно быть, когда я уезжала в колледж. Точно, так и есть! Я поступила в колледж в Бостоне.
- И как там было?
Она пожала плечами.
- Это было давно, Генри. Я не помню.
- Сколько вам лет?
Она моргнула.
- Двадцать восемь.
Ну вот, опять. Мне десять, и я не тупой.
- Это значит, что вы закончили университет лет 5-6 назад? Я достаточно взрослый и помню, что вы в это время были здесь, ежедневно врезались в мою маму.
- Не правда, не врезаюсь я в нее ежедневно, - заспорила она. – Просто тебе так кажется, оттого что ты юн.
Кажется, мисс Бланшард расстроилась, и я не мог понять, почему она не видит, что происходит. Такое ощущение, будто бы она не… могла этого увидеть. Что-то не позволяло ей. Проклятье?
Мои плечи поникли, я осторожно закрыл книгу. Должно быть, мисс Бланшард было не по себе оттого, что она огорчила меня. Это было глупо, это ведь я ее расстроил. Но она взяла книгу и улыбнулась.
- Ну, хорошо, если весь город населен сказочными персонажами, то кто я по-твоему?
Я открыл от удивления глаза и прикусил губу. Ладно, может быть она и не верит, но ведь это начало?
Я взял книгу и открыл первую историю.
- Вы Белоснежка.
Мисс Бланшард захихикала и стала изучать свое изображение.
- Правда, Генри? Это очень мило. Я люблю Белоснежку. Жаль, что я совсем не такая.
Я открыл было рот, чтобы сказать, что всему виной проклятье, которое обратило ее в худшую из версий самой себя, но к счастью спохватился. Это прозвучит очень обидно. И кроме того, в книге так не говорилось. Я должен все выяснить сам.
Каждый день я все больше убеждался, что проклятье реально. Я отставил игры в сторону, теперь моим развлечением стал замок, где я сидел часами, пытаясь выяснить, кто есть кто.
Должно быть, мама заметила мою увлеченность, и даже если она ничего не знала о книге, которую я усиленно от нее прятал, все равно увеличила количество сеансов с Арчи.
Я тоже говорил ему о проклятье, но он не верил мне, что не удивительно.
- Почему ты думаешь, что мы все проклятые персонажи сказок?
- Я не думаю. Я знаю, - упрямо настаивал я.
Арчи кивал и не спорил.
- Полагаю, это объясняет твое убеждение, что в городе никто не стареет.
Я знал, что он на самом деле в это не верит, но решил подыграть.
- В этом есть смысл! Вы – сверчок Джимини, просто этого не помните!
Арчи подался вперед.
- Хорошо. Тогда скажи мне, кто по-твоему твоя мама?
Я склонил голову и начал поигрывать с зонтом Арчи.
- Злая Королева.
- Почему ты так считаешь?
- Она есть в книге! Она наложила проклятье, потому что ненавидит Белоснежку, мисс Бланшард! Вы же знаете, как моя мама ненавидит мисс Бланшард.
- Не думаю, что она ненавидит мисс Бланшард, но не мне об этом судить, - вздохнул Арчи. – Генри, я знаю, у тебя с мамой не все гладко после того, как ты узнал об усыновлении. Но она тебя любит.
Я ничего не сказал, потому что больше всего на свете желал, чтобы это было правдой. Но я начал спрашивать себя, действительно ли она меня любит. Может ли Злая Королева вообще кого-нибудь любить?
Как часто это бывало утром, я следовал за мамой в кафе, чтобы позавтракать. День для нее начался отлично, она много говорила и улыбалась, и впервые за месяц мне нравилось находиться с ней рядом.
- Помнишь, как я решил сделать тебе завтрак в постель на День Матери? – спросил я.
Мама засмеялась – я так скучал по этим звукам.
- О, я отлично все помню, ты едва не спалил мне всю кухню, готовя бекон. И я до сих пор очищаю потолок от блинов.
Я тоже рассмеялся.
- Я думал, что крупно влип!
- Ну как же я могла на тебя злиться, если ты пытался сделать мне что-то приятное? К тому же, день был просто отличным, я тебе помогала с блинчиками…
- И мы рисовали на них рожицы клубничным сиропом!
Мама улыбнулась и обняла меня за плечи.
- Это один из моих любимых дней.
- И моих. Мы можем как-нибудь повторить с блинами? И с рисованием рожиц?
Она посмотрела на меня, как будто этим предложением я ее сильно удивил.
- Разумеется. Я буду только рада.
Мы дошли до кафе и встали, когда мама попыталась открыть дверь, которая оказалась запертой.
- Что происходит? – пробормотала она, нахмурившись.
- Закрыто, - зачем-то сказал я, почувствовав досаду. Мама ненавидит, когда что-то нарушает ее распорядок дня.
Она осмотрелась вокруг и заглянула в окна; по ее шокированному лицу можно было подумать, что это место сгорело дотла.
- Какого черта оно закрыто? Уже давно пора открыть кафе!
- Может, этому есть объяснение… - тихо сказал я, но она меня больше не слушала.
- Вы не слышали?
Я подпрыгнул на месте, и мы с мамой обернулись к мистеру Голду, который стоял позади.
Он был единственным в городе, кого я действительно боялся, хотя в этом и не признаюсь. Возможно «бояться» - слишком сильное слово… скорее… он казался устрашающим.
Я сделал шаг назад и оказался за мамой.
- Что слышали? – мама сжала челюсти. Она, вероятно, единственный человек в Сторибруке, кто не боялся мистера Голда. Это я всегда в ней обожал, как она гордо и самоуверенно смотрит в лицо человеку, в присутствии которого все съеживаются.
- Миссис Лукас перенесла прошлой ночью сердечный приступ, - произнес он таким тоном, словно говорил о погоде, а не о бедной Грэнни.
- С ней все в порядке? – воскликнул я. Мое беспокойство за Грэнни пересилило страх перед мистером Голдом.
- Все с ней будет хорошо, юноша, - сказал он, и тут меня осенило – да он же впервые обращается ко мне напрямую. – Сейчас она в больнице, с ней Руби. Доктора говорят, она поправится.
- О, Господи, - произнесла мама, и я бросил на нее сердитый взгляд, потому что в голосе ее не было ни капли сочувствия. – Я помогу ей с лечением. Надеюсь, она скоро вернется в свое кафе.
Мистер Голд ухмыльнулся, и голос его сочился сарказмом.
- Да, да, ужасно, если вам зазря еще один день испортят. Я уверен, вы сможете убедить больничный персонал выписать ее пораньше, никто не хочет, чтобы вы пропустили завтрак.
И он ушел, выглядя при этом сильным и решительным, не смотря на хромоту.
Мама презрительно усмехнулась ему в спину.
- Пойдем, Генри, навестим Грэнни и пожелаем ей скорейшего выздоровления.
Мама разрешила мне выбрать цветы у мистера Френча, и мы поспешили в больницу, чтобы я не опоздал в школу.
Палата Грэнни полнилась цветами, шариками и открытками. Казалось, каждый в городе уже навестил любимую жительницу.
- Генри! – воскликнула Грэнни и вежливо кивнула моей маме. – Мэр Миллз.
- Это вам, - сказал я с ребячьей застенчивостью и протянул ей розы.
Глаза у Грэнни засветились, как если бы она еще не получила полную палату цветов.
- Спасибо, мой мальчик! Они прекрасны!
- Мы хотели просто заглянуть и сказать, что надеемся увидеть вас в полном здравии в самое ближайшее время, - сказала мама, стараясь говорить как можно вежливее.
- Спасибо, мадам мэр, - ответила Грэнни. – Не беспокойтесь обо мне, я твердая как кремень.
Я разулыбался.
- Да, вы такая, Грэнни!
Грэнни взъерошила мне волосы, а мама сказала, что ей нужно отвезти меня в школу.
Я только решил спросить мисс Бланшард, а не мог бы наш класс сделать огромную открытку для Грэнни, когда уловил краем глаза Руби, сидящую в зале ожидания в полном одиночестве. На ней была одежда красного и черного цветов, которое скорее оголяла, чем скрывала. Я привык думать, что вещи ее забавны, но позже ловил себя на мысли, что иногда не могу на нее не пялиться.
Оторвавшись от мамы, я подошел к ней.
- Руби? Что случилось?
- Это все моя вина, - жалостливо сказала она, пряча лицо в ладонях.
- Что именно?
- Грэнни! – она подняла на меня взгляд, на лице у нее был кошмар – слой макияжа размазался и потек. – Это все из-за меня!
Я неловко дернулся, немного надеясь, что придет мама и выручит меня. Я понятия не имел, как надо успокаивать людей, но знал, что мама этим заниматься не станет.
- Причем тут ты? У нее ведь был сердечный приступ. А не приступ Руби.
Я не хотел шутить, но Руби все равно засмеялась, по щекам ее покатились слезы. Я подошел к приемной стойке, взял пару салфеток и принес ей. Она высморкалась и промокнула глаза, еще сильнее размазывая тушь.
- Спасибо, Генри, - сказала Руби, наполовину плача, на половину смеясь. – Мне это было нужно. Но я боюсь, что все это действительно моя вина. Я собиралась уехать прошлой ночью…
- Уехать? – спросил я. – Куда?
Она пожала плечами.
- Меня уже тошнит делать одно и то же, изо дня в день…
Я оживился. Неужели она все поняла?
Но она продолжала:
- Каждый день я встаю и работаю в закусочной, но я всегда хотела большего. Так что мы вчера с Грэнни поругались, я начала поковать вещи в Бостон. Тогда-то ей и поплохело.
Я неловко положил ей руку на плечо.
- Это не твоя вина, Руби, - сказал я. – Я знаю, ты никогда бы специально не навредила Грэнни. Но сейчас ты ей нужна.
Руби вздохнула и кивнула, а затем вздрогнула, заметив за моей спиной маму. Только сейчас, казалось, она поняла с кем разговаривала. Я ей нравился, но она мне не доверяла. Сын мэра и все такое.
- Спасибо тебе, Генри, - искренне сказала она. – Я лучше схожу туда.
- Генри, ты уже опоздал, - нетерпеливо сказала мама.
Я последовал за ней к выходу из больницы, голова у меня кружилась. Всегда срабатывало; как только кто-то пытался покинуть Сторибрук, случалось нечто плохое.
- Генри, пойдем, - произнесла мама, когда я начал отставать. – Мне нужно в офис.
- Она пыталась уехать, - сболтнул я, прекратив движение. Часть меня кричала не говорить об этом со Злой Королевой, другая часть, та, что помнила блинчики и глупые рожицы из сиропа, отчаянно хотела верить в маму, что она скажет мне правду, скажет, что сожалеет, что принесла столько боли, и я бы смог ее простить. Проклятый город – не такое ужасное место, чтобы жить, если знаешь правду.
- Руби… она пыталась уехать… и случилось что-то плохое. Когда бы кто бы не пытался покинуть Сторибрук, случалось что-то плохое!
- Это смешно, - насмехалась она, закатив глаза, как делала это в отношении других людей, и мое сердце упало. – Сердечный приступ Грэнни вызван стрессом.
- А что насчет Арчи, который собирался в путешествие и разбился прямо у городского знака? Или когда мама Тома собралась уехать к своей матери, о которой никто не знал?
- Почему в этом городе только я взрослею? – закричал я, в моем голосе была паника.
- Генри! Потише!
- Нет! Что происходит? Что с этим городом? Мама, пожалуйста, скажи мне правду!
Мама подошла ко мне и грубо, больно схватила за плечо. Вокруг не было никого, да и никто не посмел бы сделать Регине замечание по поводу обращения с ее собственным сыном. Но она никогда не делала мне больно. Никогда.
- Прекрати! – резко сказала она, слега встряхнув меня. – То, что ты говоришь - ненормально!
- Я не сумасшедший! – воскликнул я, пытаясь не расплакаться. – Почему ты просто не можешь сказать мне правду? Я же твой сын!
- В этом городе ничего такого не происходит! – прошипела она. – И я больше не хочу, чтобы ты говорил нечто подобное, ты меня понял? НИКОГДА!
- А что, если я не перестану? – слезы текли по моим щекам, я просто плакал и не мог остановиться. – Что, если я буду говорить об этом? Что ты мне сделаешь? Запрешь меня?
В этот момент что-то изменилось в глазах мой мамы… они потемнели. Ее голос опустился до шепота, и никогда более я не желал, чтобы она закричала на меня. – Такое случается с сумасшедшими.
Казалось, мое сердце перестало биться. Казалось, будто бы меня столкнули с башни, и я падал, падал, падал. Я сделал шаг назад, затем еще один, и еще.
Глаза мамы расширились, и лицо ее расслабилось. Я знал, она не верила в то, что только что сказала. Знал, что она хотела забрать слова назад, но не могла. Даже Злым Королевам это не под силу.
- Генри, - прошептала она, в глазах ее стояли слезы. – Я.. Я не…
Я прикусил губу и замотал головой, ища в сознании слова, которыми я мог ранить ее так же, как она ранила меня. Неожиданно я понял, как
это провернуть.
- Это не важно, - сказал я, самодовольно пытаясь, чтобы голос звучал твердо. – Ты все равно мне не родная мать.
- Генри…
- Нет! Я найду свою настоящую маму!
Я ушел, оттолкнув ее руки, и бегом бросился к школе.
Когда я говорил, то на деле не собирался искать свою маму, но когда я пришел в школу, и мисс Бланшард увидела страдание на моей лице, она быстро отвела меня в коридор, чтобы обнять; вот тогда я и решил, что именно это мне и нужно сделать.
Если предчувствия меня не подводили, моя мама была дочерью Белоснежки. Той, что под силу разрушить проклятье и победить Злую Королеву раз и навсегда.
И затем уже начнется финальная битва.
***
Перевод найден на просторах контакта, но на этот фик я натолкнулась сегодня утром.
Вот и отрывок, который действительно заставил задуматься___________________________________________________________
- Почему в этом городе только я взрослею? – закричал я, в моем голосе была паника.
- Генри! Потише!
- Нет! Что происходит? Что с этим городом? Мама, пожалуйста, скажи мне правду!
Мама подошла ко мне и грубо, больно схватила за плечо. Вокруг не было никого, да и никто не посмел бы сделать Регине замечание по поводу обращения с ее собственным сыном. Но она никогда не делала мне больно. Никогда.
- Прекрати! – резко сказала она, слега встряхнув меня. – То, что ты говоришь - ненормально!
- Я не сумасшедший! – воскликнул я, пытаясь не расплакаться. – Почему ты просто не можешь сказать мне правду? Я же твой сын!
- В этом городе ничего такого не происходит! – прошипела она. – И я больше не хочу, чтобы ты говорил нечто подобное, ты меня понял? НИКОГДА!
- А что, если я не перестану? – слезы текли по моим щекам, я просто плакал и не мог остановиться. – Что, если я буду говорить об этом? Что ты мне сделаешь? Запрешь меня?
В этот момент что-то изменилось в глазах мой мамы… они потемнели. Ее голос опустился до шепота, и никогда более я не желал, чтобы она закричала на меня. – Такое случается с сумасшедшими.
Казалось, мое сердце перестало биться. Казалось, будто бы меня столкнули с башни, и я падал, падал, падал. Я сделал шаг назад, затем еще один, и еще.
___________________________________________________________
За 2 минуты я пересмотрела свое отношение к Регине. Мне нравится персонаж, я знаю, что она безумно любит Генри и готова для него на все, и что он даже во многом к ней не справедлив во 2 сезоне, как и к другим любящим его людям. Но только сейчас я смогла осознать, насколько увечна была ее любовь в некоторых ситуациях. А главное, я поняла Генри, насколько ему было страшно и одиноко; почему он бежал от Регины, как от огня. Но Регина теперь это осознала, и дай ей жизнь шанс - она уже так не станет поступать, она исправляется. По крайней мере, я на это надеюсь.