Особая благодарность за неоценимую критику и поддержку выражается
full_house Run this town tonight
Рейтинг: R
я определилась с рамками жестокостиПейринг: Регина Миллз / Эмметт Свон (основной)
там еще по ходу могут быть какие-тоСюжет: Эммы Свон не было никогда, - как сказал тогда Принц в подземелье, "это мальчик". Эмметт, он же Спаситель, попадает в Сторибрук волею судьбы и маленького несносного чудовища, который оказался ему сыном.
Предупреждения:
поскольку Эмметт немного пижон, немного мудак намеки на инцест, насилие
От автора: мухаха, я предвкушаю кульминацию истории
ГЛАВА ВТОРАЯПришлось пройти стандартную и давно знакомую ему процедуру. Ослепляя вспышкой, шериф сделал пару снимков в фас и профиль и грубо толкнул Эмметта в камеру, сняв напоследок уже порядком надоевшие наручники. Хорошо, что хоть перед фотосессией его отвели в уборную: отмыть от крови лицо и излить остатки виски. С последним в камере без каких-либо удобств было бы туго.
Парню хватило ума не сопротивляться - ни когда его уводили из дома мэра под торжествующим взглядом хозяйки, ни когда привезли в участок. Но удержаться от похабного комментария из-за решетки было просто невозможно. Все это время шериф молчал; лицо хмурое, губы поджаты. Он как раз уходил, когда Эмметт, вольготно устроившись на тюремной кушетке, кинул вслед:
- Не знал, что шериф ходит под мэром еще и в нерабочее время. Неужели она настолько хороша?
Грэм на секунду остановился: даже из камеры было видно сковавшее напряжением тело. Но он не удостоил его ответом, не повернул головы и вышел, выключив напоследок свет.
Разочарованный Эмметт лежал на спине и вслушивался в звуки отъезжающей от участка машины. Потом наступила практически абсолютная тишина.
Тело ныло, неприятно пульсировал припухший правый глаз, отдаваясь болью где-то в разбитой переносице. Веки слипались от усталости, и парень не хотел ничего больше, чем отдаться полностью во власть беспробудного сна. Завтрашний день мог стать последним днем его пребывания в Сторибруке. Если Миллз не шутила – а она не шутила, - высока вероятность, что ему предъявят достаточно серьезные обвинения. Учитывая близость мэра с городским шерифом и сложившиеся обстоятельства, его признают виновным, и тогда не отвертеться от ответственности.
Твою ж мать.
Решив не мучить себя подобными мыслями до утра, Эмметт уснул.
Ночь не принесла желаемого облегчения, в насмешку наполняя пустые сновидения мерзким хихиканьем, похожим на лай презренной гиены. Звук забирался уши, эхом отражался в раскалывающемся черепе, приумножаясь. Он заполнял собой пространство, вытеснял воздух, забивал рот, глотку и легкие, словно был липкой, густой субстанцией. Эмметт задыхался; спазмами сжимало грудь в бесплотной попытке вытолкнуть этот отдающий тленом смех обратно. Давился, заходился в кашле, пока угасающим сознанием не понял, что уродливый хохот произрастает из него, зарождаясь где-то в области солнечного сплетения.
Восемь пятнадцать. Отвратительное состояние полусна-полубодрствования накрыло его именно в это время. Он лежал неподвижно на жесткой кушетке с тонким одеялом под головой, свернутым на манер подушки, пока шериф беседовал с кем-то у дверей. Эмметт не особо вслушивался, но голос говорящего ему был смутно знаком. Посетитель пробыл недолго, и после его ухода Грэм направился к себе в кабинет. Стекло приглушало звук, скрывало личность человека на другом конце провода, которому недовольный шериф что-то разъяснял по телефону. Время от времени мужчина смотрел на заключенного. Эмметт не хотел строить по этому поводу догадок, он устало закрыл глаза и снова заснул.
На часах время – одиннадцать двадцать пять. У него затекла нога. В голове было пусто, а во рту – сухо. В распахнутых дверях камеры стоял его знакомый, хмурый шериф.
- В чем дело, - щурясь от света, невнятно пробормотал Эмметт. Губы, как и голова, отказывались слушаться. Ему нужен стакан холодной воды. Или горячий кофе.
- На выход, - безэмоционально произнес шериф. В его взгляде явственно читалось неодобрение, но он был достаточно собран, чтобы не дать чувствам просочиться в слова.
- В чем меня хотя бы обвиняют? – Эмметт неспешно потянулся и, насладившись вовсю болезненными ощущениями, поднялся на ноги.
- Мисс Миллз снимает с вас все предъявленные обвинения.
Он в первый момент решил, что ослышался. Разве эта красивая женщина с отвратительным характером не стращала его бостонским судом? Она вчера доходчиво все ему объяснила; в словах не было иного подтекста, и не настолько он был пьян.
- Вы свободны, - Грэм отошел с прохода, но продолжал внимательно за ним следить. Руки его привычно покоились на бедрах, отведя тем самым назад полы расстегнутой куртки.
Здесь был какой-то подвох.
Определенно.
Только Эмметт, как ни старался, не мог его найти.
Он точно был вчера в доме мэра, они не сошлись во мнениях, не вовремя появился шериф. Какова вероятность, что все происходящее после ему привиделось? Он выпил, крепко получил по голове – вот все и перепуталось в сознании?
В любом случае, забрав причитавшиеся ему вещи, сбитый с толку Эмметт покинул участок свободным человеком. На улице было пасмурно, но в своем состоянии парень не мог желать большего. Настроение его заметно улучшилось. Хотелось сейчас только двух вещей: ясности в осознании происходящего и переодеться. Горячий кофе казался в данный момент привлекательнее горячего душа, и вместо снятого гостиничного номера, Эмметт направился к Грэнни.
Несмотря на позднее утро, в кафе было достаточно людно. Все взгляды присутствующих обратились к нему, стоило только войти. Никак не успокоятся. Он еще вчера заметил, что непривыкшие к гостям жители уделяют ему чуть больше внимания, чем следовало бы. И в некотором смысле ему это нравилось.
Место за стойкой пустовало, и Эмметт, недолго думая, занял облюбованный стул.
- Рубс, кофе, пожалуйста, - он подмигнул официантке, но та отчего-то встала в замешательстве.
- Руби, обслужи людей в зале, - раздался за спиной строгой голос бабушки, и внучка в кои веки не стала спорить. Казалось, она даже была рада возможности уйти.
- Грэнни, - Эмметт очаровательно улыбнулся, стараясь не обращать внимания, насколько болезнен этот простой приветственный жест.
Однако его улыбка была встречена холодным, осуждающим взглядом.
- Что вам, мистер Свон? – сухо спросила она. Еще вчера днем они мило разговаривали, сейчас его называют по фамилии. Эмметт нахмурился.
- Кофе с корицей, - он оглянулся, потому что у него появилось странное ощущение, что за ним наблюдают. Люди, сидящие в кафе, тут же отвели взгляд. Помниться, всего минуту назад он думал, что в этом внимании не было ничего удивительного – Генри вообще говорил, что кроме него никто сюда не заезжал последние лет тридцать.
Но уже задним умом он понял, что все с самого начала глядели на него не из праздного любопытства. Это было нехорошее внимание - на него косились с неодобрением. Даже Руби, подливавшая какой-то женщине в дальнем углу кофе, странно на него смотрела. Заметив подобный настрой, Эмметт повернулся обратно. – С собой, - добавил он уже безо всякой улыбки и отсчитал полагающуюся сумму.
Грэнни молча приняла протянутые купюры.
Может, дело в его лице? Или присутствующих смутили засохшие бурые пятна его же крови на футболке?
Он отвлекся от мыслей, когда перед ним поставили стакан с горячим кофе.
- И заберите ваши вещи, - вслед за кофе на барную стойку кинули бумажный пакет. – Мы не предоставляем номера клиентам, у которых проблемы с законом.
Эмметту понадобилось некоторое время, чтобы все осознать. Взявшаяся, казалось, из неоткуда враждебность, стала понятной.
- Вам звонили из мэрии, - он не спрашивал, а утверждал. Миллз не могла просто так отказаться от предъявленных обвинений, глупо было на такое рассчитывать. Парень похлопал себя по карманам, пытаясь вспомнить, куда положил ключ от номера.
- Шериф уже передал ключ утром, - заметила Грэнни и покачала головой. – Еще и при ребенке. Да как у вас только совести хватило.
С этими словами она снова занялась какими-то своими делами за стойкой, вполне ясно показывая, что разговор окончен. Эмметт с непроницаемым лицом взял причитающиеся кофе и пакет и покинул кафе. Он не оглядывался по сторонам, но был уверен, что его уход сопровождался взглядами всех присутствующих.
Но откуда они могли узнать? Неужели он так крепко спал, что не услышал, как Регина разъезжала утром по городу с громкоговорителем, спеша поделиться возмутительной новостью с жителями Сторибрука?
В замешательстве он сделал глоток кофе и тут же выплюнул его на тротуар. Переслащенный, он оставлял неприятное послевкусие, будто приклеившись к зубам. Морщась, Эмметт выкинул стакан с испорченным напитком в ближайшую урну.
Он мог бы вернуться в кафе, чтобы разобраться в этом неприятном инциденте и хотя бы забрать свои деньги, но не было никакого желания ввязываться в разборки, да и смысла тоже. Он был гостем, теперь он чужак. Ни одно решение не примут в его пользу. А убиваться ради пары долларов? Даже с его финансовыми трудностями, это того не стоило.
Настроение окончательно испортилось, когда он дошел до машины. «Жук» просел почти до земли, днищем задевая бордюр. Четыре спущенных колеса завершали картину.
- Просто блеск, - простонал Эмметт. Регина настолько отчаянно хотела выкинуть его за границу города, что сумела сделать их вчерашнюю встречу достоянием общественности, но жители Сторибрука, проявляя отношение по этому поводу, переусердствовали: как ему прикажите ехать?
Надо разыскать автомастерскую. И понадеяться, что о его контрах с мэром еще не знает каждый горожанин. Ему хватило отвратительного кофе, от которого до сих стоял липкий ком в горле.
Закинув пакет в «жук», он раздраженно захлопнул дверцу, застегнулся, сунул руки в карманы куртки и пошел по улице, всматриваясь в вывески. Прохожие сторонились пользующегося дурной славой гостя, и лишь один странный мужчина с любопытным далматинцем на поводке великодушно подсказал дорогу к местному механику. Во время короткого разговора, пока собака с интересом обнюхивала незнакомца, Эмметт заметил в руках мужчины свернутую пополам газету. И был неприятно удивлен, узрев на ней свою собственную фотографию – точнее, там была видна только верхняя часть лица и торчащие во все стороны волосы. Потрепанный вид, что запечатлел в участке шериф.
Кажется, загадка с осведомленностью общественности о его вчерашних приключениях в доме мэра была решена.
- Вы позволите? – как можно вежливее попросил Эмметт, когда мужчина закончил объяснять, как пройти к мастерской, и кивнул на газету.
Тот замялся, но все же протянул ему свежий номер «Зеркала». И поспешил прочь.
«Желанный гость стал нежелательным лицом Сторибрука» гласил заголовок. И ночной снимок из участка. Эмметт пробежался глазами по статье, с каждым последующим предложением злясь все больше. Он посмотрел на время печати – газета разошлась раньше, чем с него были сняты все обвинения. Но больше всего его разозлила сама подача истории. Неудивительно, отчего еще вчера приветливые жители надели на лица эти осуждающие и неодобрительные маски. Будь Эмметт сторонним наблюдателем, сам бы подтвердил, что парень с первой страницы - редкий ублюдок, который, пользуясь своим физическим превосходством, приставал к беззащитной женщине на глазах ее несовершеннолетнего сына. "А столкнувшись с равным по силам противником, в лице городского шерифа, повел себя как трус". Последующие предложения касались Грэма, его верности Сторибруку и закону; особое внимание уделялось стойкости мэра Миллз, которая достойно справляется с самыми трудными ситуациями - и как бессменный лидер, и как любящая мать. Дифирамбы в честь главных людей города, чьи заслуги неоценимы, источали излишний пафос и лесть, и были столь же тошнотворно сладки и приторны, как выкинутый Эмметтом кофе.
Автором статьи был некий Сидни Гласс. Наверняка еще один раб безраздельно правящего мэра. Имя Эмметт на всякий случай запомнил, а газету выкинул.
Он нетерпеливо потер лоб, пытаясь справиться с проснувшейся головной болью. Только ее сейчас не хватало.
Нужно сосредоточится и вспомнить, что говорил тот мужчина. Но он был зол, измучен тяжелой ночью и неспокойным сном; объяснения расплывались, растворялись в воздухе как сигаретный дым, полностью ускользали от него. В голове было пусто.
Худая, изможденная девушка с грязно-желтыми волосами и большим беременным животом едва не врезалась в него, во время вынужденной заминки. Она не подняла глаз, когда Эмметт участливо отошел в сторону, избегая столкновения, и что-то непрерывно бормотала себе под нос. Вряд ли это были проклятия в его адрес; слишком отрешенной от мира она казалась.
Когда он прошел перекресток и свернул на аллею, сопровождаемый редкими автомобилями, его слуха коснулся раздражающий звук звонка.
Через забор справа виднелся двор местной школы. Там было достаточно людно. В полдень, - а именно на двенадцати застыла стрелка на часах Эмметта, - у Генри должен быть перерыв.
Мысли о недостижимой мастерской перестали занимать центральное место в сознании. На ум тут же пришли строчки из злосчастной газеты. Этой ложью покормили целый город, но Генри нет необходимости ее читать: с его позиции вся ситуация выглядела именно так.
Сторибрук был несправедлив к Эмметту. Интуиция подсказывала парню, что он еще не раз напорется на враждебные штыки всеобщего неодобрения. Город показал свой хищный оскал и готов попить кровь непрошенного гостя. Здесь у Эмметта нет ничего: ни влияния, ни цели. Зато у Миллз есть власть и связи, и в своем положении она может играть с ним, как с куклой. Захочет - посадит рядом с собой за стол, а будет не в настроении - оторвет голову. Ей есть за что бороться и что терять, в ее характере биться до последнего. Эмметта не прельщала перспектива сражаться с ветряными мельницами. Он не хотел быть игрушкой в руках капризной Регины.
Все вообще не имело смысла, если Генри охладел к новоявленному отцу. Но если Эмметт все же покинет негостеприимный город, то не раньше, чем встретится с мальчишкой - после вчерашней ночи он задолжал ему извинения. Генри может принять эти извинения или, предположил парень, помня разочарованный взгляд обиженного ребенка, швырнуть их ему в лицо. Но попытаться стоило.
Ему повезло. В толпе рвущихся на улицу ребятишек мелькнули знакомые непослушные вихры. В отличие от вдохновленных одноклассников, о чем-то оживленно переговаривающихся между собой, Генри понуро шел к свободному столику, опустив взгляд в землю. Эмметт издали наблюдал, как тот в одиночестве уплетает свой ланч. Могло ли так получиться, что из-за дурацкой статьи с ним никто больше не хотел общаться? Парень знал, что дети жестоки и достаточно быстры на расправу и осуждение. От этой мысли Эмметт стало немного не по себе. На его месте, он бы не стал придавать этому значения, но мальчик казался ранимым.
В любом случае, момент как нельзя лучше располагал к разговору. Особенно когда по близости не было его неадекватной мамы.
- Я в твоем возрасте просто обожал «Трон», - чересчур бодро заметил Эмметт, плюхнувшись на скамейку рядом с ребенком. – Новый фильм тоже ничего.
Генри ничего не ответил, продолжая сосредоточенно поглощать сэндвич. Он смотрел прямо перед собой, словно не замечая подсевшего отца.
- Ну, что ты дуешься? – парень дружески хлопнул мальчика по плечу, но тот даже не удосужился на него взглянуть. Эмметт тяжело выдохнул, общение с детьми давалось ему с трудом. – Ладно, насчет вчерашнего: все на самом деле не так, как тебе могло показаться. Или как эта… - он запнулся, понимая, что сейчас может сказать что-то лишнее и совершенно не предназначенное для детских ушей. – Твоя мама могла представить.
Это привлекло интерес ребенка, и хотя он усиленно делал вид, что не замечает Эмметта, краем глаза на него покосился.
Эмметт решил, что это хороший знак, и дальше надо двигаться в том же направлении.
- Мы с твоей мамой слегка друг друга не поняли. Я бы никогда не сделал ей больно, понимаешь? – Вспомнив, что именно он вчера в насмешку сказал мальчику, Эмметт решил загладить не вовремя появившееся чувство вины и подыграть. - Она же женщина, пусть и Злая Королева.
На последних словах Генри даже удостоил его недоверчивым взглядом.
- Ты же все равно не веришь в это, - упрямо произнес мальчик и обиженно поджал подбородок.
Он почувствует ложь, если Эмметт сейчас сказал, что верит. Но надо было как-то выкручиваться.
- Как сказать, - неопределенно начал парень. Знакомое и болезненное разочарование заблестело в глазах Генри. Поэтому Эмметт поспешил добавить. – Но это вовсе не означает, что проклятье – вымысел.
Он ободряюще улыбнулся и решил сменить тему, пока ребенок хоть немного уделял ему внимания.
- А почему ты один сидишь? Это из-за меня?
Мальчик с видимым безразличием пожал плечами.
- Нет, просто никто не хочет со мной дружить. Считают, что я странный.
Разговор перестал быть интересным, и Генри сосредоточился на остатках ланча.
Эмметт решил подойти к теме с другой стороны.
- Не обращай на них внимания, - ободряюще заметил он тоном «Да много они понимают?».
- Я и не обращаю, - пробурчал мальчик и нахмурился.
- Тогда почему ты со мной не хочешь говорить?
И черт дернул протянуть руку, чтобы взъерошить ребенку волосы. Генри отпрянул от прикосновения, как будто обжегся. Он смерил Эмметта таким взглядом, что казался лет на десять старше.
- Потому что ты ничуть не лучше них.
Слова хлестко ударили по самолюбию, заставляя сжаться зубы.
Генри не умел бить болезненными фразами, не задевая при этом себя; эту сложную науку не преподают в столь нежном возрасте, и Регина Миллз займется устранением очередного дефекта чуть позже. Мальчик закинул недоеденный сэндвич в ланч-бокс со светоциклом, пряча блестящие от обиды глаза, и встал. Эмметт поднялся на ноги вместе с ним.
- Ты же сам говорил, что я Спаситель, - на удачу ввернул он, надеясь, что это убедит Генри сменить гнев на милость.
- Я ошибся.
И ребенок поспешно направился ко входу в школу, хотя все остальные дети продолжали радоваться свободным минуткам. А его слова эхом
отозвались в голове у Эмметта. Он словно снова оказался в просторном полутемном холле, когда кровь капала с подбородка, когда Регина, выдавая свою лживую историю, попутно накачивала его коктейлем из вины и боли. Он хотел, чтобы ручной шериф продемонстрировал пару раз поставленный хук справа, пустил ему кровь, чтобы вывести токсичное сочетание из организма. Или разбавить концентрацию алкоголем.
Потому что его все равно что вывернули наизнанку.
В обычных случаях, если до такого доходило, Эмметт просто обрывал все связи с источником неприятных ощущений и двигался дальше. Этот случай… ничем не отличался от остальных, решил он и, не оглядываясь, пошел прочь. Ему следует найти мастерскую, заменить испорченные колеса и уехать отсюда. Больно надо еще и из-за мальчишки переживать. Он для него по сути никто: не отец, а теперь еще не Спаситель.
Чего тогда Генри вообще от него ждет? Пусть дуется и продолжает жить с этой психопаткой.
Пусть Регина торжествует, сколько хочет, он щедрым жестом кинет ей под ноги ничего не стоящую победу, пусть подавится. Ему все равно, что она там о нем думает, его гордость это нисколько не заденет.
Он не хочет, ему это все не нужно. Ему опять плевать?
Эмметт привык тратить потенциал впустую; он умел немного по сравнению с тем, на что был способен. Но одно получалось лучше всего: представлять все в другом, приемлемом для себя свете. Он любил чувствовать себя правым в принимаемых решениях, - в таком случае проще равнодушно отмахнуться.
Мальчику просто скучно, вот он и придумал, что ему живется плохо. Эмметту в детстве приходилось в разы хуже. Приемная мама Генри тоже не такая и ужасная, проявляет интерес и прямое участие в жизни ребенка. Относится как к родному, тогда как Эмметт даже мысленно не может назвать его сыном. Вода оказалась гуще крови.
А то, как Регина себя ведет… Что ж, как и всякая мать, она защищает свое дитя от любых угроз извне. Защищает агрессивно, но умеет только так.
Ему не хотелось идти в размышлениях дальше отпущенного, потому что там был тупик. Потому что если он будет думать над происходящим чуть дольше, то упрется в простой вопрос: если Миллз полностью контролирует жизнь Генри, то кто проконтролирует ее саму?
Нет, ему легче было считать, что здесь делать нечего. Здесь и без него все нормально.
Прислонившись спиной к забору, прямо под надписью «не курить», он на автомате вытащил сигарету и поспешно сунул ее в рот. И едва не взвыл от досады: зажигалка со вчерашнего дня так и не появилась. С его репутацией трудно рассчитывать на помощь прохожих.
- Эмметт?
Знакомый робкий голос как будто вернул его в прошлое. Школьная учительница появилась не вовремя.
- Послушайте, мисс, - нетерпеливо начал парень, обернувшись. Девушка стояла на школьной площадке, прижимая к груди пару учебников, и с улыбкой смотрела на раздраженного Эмметта, словно не замечая, что он не в настроении вести светскую беседу.
Вполне вероятно, что она на него запала.
- Вы милая, правда, но у нас ничего не получится, - прямо сказал он, вынув сигарету изо рта. Улыбка сошла с лица девушки, выглядела она при этом жалко. Наверное, он вчера переусердствовал, и бедняжка нафантазировала себе всякого.
- Я не за этим к вам обратилась, - мягко произнесла девушка, но все же слегка покраснела, подтверждая его догадки.
- Насчет этого? – он показал незажженную сигарету и тут же демонстративно смял ее в руке. – Я ничего не нарушаю.
Больше нет.
Ей хотелось высказать по этому поводу свое мнение, которое Эмметта не интересовало.
- Не надо, - предупредил он, считая разговор исчерпанным. – Мораль и голос приберегите для детей.
Уйти – значит проявить неучтивость к неповинной в его бедах девушке. Но кого это волнует?
И угораздило его застрять в этом чертовом городе! Одни проблемы.
- Бланшард, - неожиданно нарушила наступившее молчание девушка, оправившись от болезненных слов.
- Что? – не понял Эмметт, голос его звучал неоправданно жестко. Он неосознанно растирал сыпучий табак сломанной сигареты между пальцев
и задавался вопросом, какого черта вообще здесь делает. Пора заняться делами и прекратить грубить.
- Мэри Маргарет Бланшард, - повторила она и неуверенно коснулась челки, скрывая за этим простым жестом свое волнение. А затем лукаво посмотрела на парня. – Вы же не запомнили мое имя, да?
Однако она не казалась расстроенной, наоборот, в ее взгляде появилось что-то теплое. Эмметт усмехнулся и слегка откинул назад голову, признавая ее правоту. Его подобное изобличение нисколько не смутило.
- Память плохая, - развел руками он. Мрачный настрой испарялся с каждым произнесенным словом как по волшебству. Было в этой Мэри что-то, что вызывало знакомое щемящее чувство в груди. Рядом с ней он ощущал необъяснимое… умиротворение. – И все же, зачем вы здесь?
- Я здесь детей учу, - она все также улыбалась. Пусть эта улыбка не была столь идеально выверенной, как у Миллз, но важнее всего, что она была искренней и настоящей. Как и ее обладательница. – Но вас учить не буду, вы уже достаточно взрослый.
- Виновен.
Он не понимал самого себя. Обычная школьная учительница с сомнительным вкусом, не обладающая яркой внешностью или завидным очарованием. Ее тихий мирок полнился одинокими вечерами и книжными романами, и был неприлично мал и скромен, в то время как его – непозволительно разнообразен. Их разделял забор; его железные прутья напоминали решетку камеры, в которой Эмметт провел ночь. Она как будто навещала его в тюрьме, и даже будучи так близко, оставалась далеко.
И определенно ему нравилась, даже принимая во внимание торчащие уши. Они, по меньшей мере, запоминались.
- Так все же? – не стал тянуть Эмметт с вопросом. Он потирал ладони, но желал бы поскорее умыть руки.
Мэри Маргарет замялась.
- Я читала утром газету, - осторожно начала она, понимая, что повторно поднимается неприятная тема. Ее голос был нейтрален, чтобы скрыть отношение к произошедшему, но в глазах блеснул немой укор. Непреодолимо захотелось закатить глаза. - Но я не верю всему, что там написали.
Чего она добивается? Сочувствует, пытается расположить к себе или из любопытства узнать подробности? Эмметт, наконец-то, взглянул на нее с должным вниманием. Она говорила то, что он хотел бы услышать; единственная усомнилась и не проглотила провокационную статью. И не похоже, чтобы это была игра - слова звучали правдиво. Со своими убеждениями и принципами, позаимствованными из книг и не работающими в реальной жизни, она оказалась проницательнее закаленной Грэнни.
Сразу накатили неприятные воспоминания о статье, неудавшемся разговоре с Генри и его желании покинуть Сторибрук. Эмметт по привычке потер переносицу и едва удержал внутри крепкое словцо, так и норовившее выскочить. У него не было возможности приложить к носу ничего холодного сразу после перелома, и теперь область вокруг ныла при малейшем прикосновении. Мэри Маргарет молчаливо сострадала, и это было еще одним ее достоинством.
- Спасибо, конечно, за поддержку. Но я все равно уезжаю, как только найду автомастерскую… если там согласятся мне помочь, - в чем Эмметт был совсем не уверен. Кто знает нрав местного механика: после такой изобличительной статьи, где его выставили отменным мерзавцем, можно получить не только отказ, но и удар по лицу. - Приятно было познакомиться, мисс Бланшард.
Звонок пресек разговор, который себя исчерпал. Мэри Маргарет кинула быстрый взгляд на школу, неохотно возвращающихся в свои классы детей и подгоняющих их взрослых, а затем вплотную подошла к забору.
- Стойте, Эмметт, - ее рука слабо дернулась, словно она хотела коснуться его сквозь прутья решетки, но сразу же передумала. - Приходите сюда через два часа, и мы с вами просто поговорим.
По лицу парня было заметно, что идея его совсем не вдохновила, но Мэри не сдавалась.
- И потом поедете. Что скажите?
Эмметт готов был отказаться. Пресловутое «нет» буквально вертелось на языке. Инстинкты настаивали на обратном.
- Да, - неожиданно для самого себя ответил он. В конце концов, эта встреча ни к чему его не обязывала. Просто благодарность за небольшую веру в него, а не в надиктованную выдумку из газеты.
Мисс Бланшард просияла. Она искренне радовалась своей маленькой победе.
- Отлично. Тогда жду вас через два часа.
Этого времени было достаточно, чтобы разрешить проблему с машиной.
Эмметт вернулся к школьному двору раньше положенного срока. Худшие опасения оправдались: никто в городе не горел желанием протягивать ему руку помощи. Завидев нежелательное лицо номер один, хозяин – крепкий темноволосый мужчина, - хмуро сообщил, что мастерская не предоставляет услуг. Очевидно, правило действовало только в отношении Эмметта. Парень понимающе хмыкнул, но тут же скис. Ему нужна машина, чтобы убраться отсюда поскорее или просто перемещаться по городу. Он ничего не имел против пеших прогулок, но видимо каждый читающий житель Сторибрука считал своим долгом так или иначе продемонстрировать отношение к отличившемуся гостю. Молчаливым укором, перешептыванием за спиной и открытой неприязнью, когда его пару раз специально задевали плечом, люди порицали возмутительное поведение. Даже пропойца, угостивший вчера огоньком, что-то пробурчал себе под нос, выдыхая вместе с грубыми словами тяжелый смрад перегара.
Возле школы было не лучше. Те немногие родители, забиравшие детей после уроков, проходя рядом с ним, ускоряли шаг, в защитном жесте приобнимая их за плечи. Словно они боялись, что Эмметт сейчас сорвется со скамейки и набросится на них с кулаками. И даже несколько раз оглядывались, чтобы убедиться, что он не нападет со спины.
Всеобщая нервозность раздражала. Эмметт откровенно скучал и жалел о данном обещании.
Он, как и сотня утомленных школьников, был рад услышать долгожданный звонок. В проеме входных дверей показалась знакомая стриженная брюнетка. Рядом с мисс Бланшард держался Генри, под мышкой у мальчика была зажата знакомая книга сказок. Он о чем-то увлеченно разговаривал с учительницей, но, заметив Эмметта, насупился, ускорил шаг и прошел мимо, полностью проигнорировав новоявленного отца. Внутри все неприятно сжалось.
- Вы пришли, - сегодня Мэри Маргарет улыбалась за них двоих. В ее голосе слышались легкие нотки удивления, но она была рада его видеть.
Эмметт сдержанно кивнул, поджав губы. Он до сих пор не был уверен в правильности своего решения. Можно было сесть на автобус, оставить Сторибрук, и не ждать пока его пережуют заживо. Он – долгожданная жертва изголодавшегося по событиям города и жителей с пустыми глазами и опостылевшей жизнью.
- Я не займу вас надолго, - пообещала девушка с такой готовностью, словно ей претила мысль доставлять людям неудобства. Наверное, так и было.
- Не беспокойтесь, - невесело хмыкнул Эмметт. - Мне придется задержаться еще на некоторое время, поскольку городской механик находит мою личность не достойной обслуживания.
Сомнительное заявление с точки зрения закона, но оспорить несостоятельность отказа не представлялось возможным. К тому же, как успел понять парень, закон здесь принимал форму, нужную мэру, прогибался под ней и удовлетворяет исключительно ее нужды.
Мэри Маргарет сочувственно покачала головой. И, кажется, заметила настрой окружающих, которые в открытую или исподтишка взглядом целились в невидимую мишень на спине Эмметта, которую в ярких красках написал мистер Гласс.
- Давайте пройдемся, - поспешно предложила мисс Бланшард. Правильно, девочка, не стоит провоцировать людей, когда они только ждут повода, чтобы сорвать на ком-то свою злость.
Они молча покинули школьную территорию. Он не знал, о чем пойдет разговор, и думал, что делать с машиной. Об этой проблеме напоминал каждый встречный.
Расчет Миллз оправдался, и раз по каким-то необъяснимым причинам женщина отказалась от верного козыря и сняла обвинения, она сделала ставку на сознательных жителей и не прогадала. Ей пальцем шевелить не придется, за нее без лишних слов все делали поданные – видом и делом выпроваживали неугодного парня из города, как чумного.
Они прошли мимо башни с часами, которые до сих пор упорно показывали восемь пятнадцать. Не одному ж мэру вводить в заблуждение.
И если парень погрузился в свои мрачные думы, - все же удар оказался неожиданным, болезненным и выбил почву из-под ног, - то Мэри Маргарет была вполне довольна жизнью.
- Вы завтракали? – вдруг поинтересовалась она и снова неуловимым движением убрала сбившуюся челку с глаз. Назло пасмурной погоде и хмурому небу, лицо ее сияло.
- А единственный глоток отвратительного кофе считается? - Какая ирония: переслащенный напиток оставил на языке горечь, и в этой горечи вязли слова. – Но если вы решили перекусить, то лучше это сделать в мое отсутствие. Только если вас не привлекают подгоревший гарнир и не прожаренное мясо.
Мэри Маргарет загадочно улыбнулась.
- У меня есть идея получше.
Зря он ломал голову, все оказалось предсказуемо. Многих девушек до мисс Бланшард посещала та же идея. Стоило только удивляться его недогадливости.
Эмметт, вслед за хозяйкой, перешагнул порог квартиры и с интересом оглянулся. Это была достаточно просторная студия, объединявшая в себе кухню, столовую и гостиную. Кирпичные стены, расписанные трафаретным рисунком, потертая мебель, - полная противоположность дорогой обстановке мэрского особняка, - но в этом всем был особый, неповторимый шик. Ему, по крайней мере, квартира пришлась по душе, она отлично отражала личность Мэри Маргарет: скромная и по-домашнему уютная.
Необходимость в куртке отпала сама собой; Эмметт снял ее, оставшись в безнадежно испорченной футболке и таком же настроении. Последнее мог исправить приближающийся разговор, если Мэри Маргарет сумеет подобрать нужные слова.
Эмметт следил за ней, - она поспешно готовила сэндвичи, пока закипал на плите чайник, - пытаясь уловить, кроется ли за этим приглашением что-то помимо разговора. Он бывал в квартирах многих девушек, но всегда знал, для чего его туда звали. И никто не приглашал на обед.
Брюнетка верила ему, но причины такого доверия оставались для него загадкой. Вчера он был для нее кем-то вроде популярного школьного футболиста на стипендии; другими словами, парнем совсем не ее лиги, который от скуки великодушно проявил к ней интерес. Кто он для нее сейчас? Чего она ждет от предстоящей беседы и чего добивается? Если в ее глазах он все тот же успешный квотербек, значит ли это, что за трапезой последует десерт? Секс пойдет на пользу им обоим. Забавно получится, если его пригласили на дружескую беседу.
Друзья у него водились временами. Нет, не друзья, - приятели. С которыми можно было отлично провести очередной бездумный вечер, которые знали толк в развлечении и веселье. Они с ним на спор обжигали горла текилой, делились косяком и оставляли по ночам открытыми двери в квартиру или в комнату, если приятелями были девушки. Он занимал у них сотню-другую без процентов и жестких сроков по возврату.
Но при этом Эмметт старался не дорожить, не привязываться и всячески исключать возможность любого душевного единения. Мэри Маргарет хотела вызвать его на откровенность, и в этом заключалась проблема. Все знали о нем только то, что он рассказывал сам. На деле никто ничего не знал. Это исключало вероятность использование известных слабостей или желаний против их непосредственного обладателя.
Нет, озвученное в этой квартире не покинет ее пределов, не дойдет до сведенья потенциально заинтересованных лиц. Он отчего-то не сомневался в Мэри Маргарет, но при правильном подходе вытащить можно почти любую информацию. Другой вопрос, кому это надо?
Ответ отдавал излишней паранойей.
Эмметт горько усмехнулся: он стал слишком много думать. Это вредно, когда ты привык жить на всю катушку. Так ведь можно дойти до абсурда, обзавестись какой-нибудь манией и закончить в психушке.
С усилием парень заставил себя расслабиться и перестать дуть на холодную воду. Взамен ему предлагали насладиться горячим чаем и сэндвичами – Мэри Маргарет как раз поставила перед ним тарелку и две кружки. И уселась напротив.
М, копченная индейка. Только сейчас он понял, насколько голоден. Несколько минут Эмметт просто ел, стараясь не обращать внимания на брюнетку, которая украдкой за ним наблюдала. Сама она ограничилась чаем и разговор завела, лишь когда тарелка опустела.
- Окончательно решили уехать? – нерешительно спросила девушка. Он с неуместным удовольствием отметил, что в голосе было слишком много надежды на отрицательный ответ. Тем противнее было рушить хрупкое чувство.
- Не вижу смысла оставаться. Думается, Генри будет лучше без меня, - пришлось постараться, чтобы слова прозвучали убедительно. Вот только кого он убеждал – ее или себя – Эмметт не понимал сам, но дальнейшим размышлениям предпочел печенье. Предвидится много
неприятных тем, их просто необходимо заранее заесть.
- Вы из-за вчерашнего инцидента в доме мэра? – аккуратно подступалась к теме разговора Мэри Маргарет, сжимая кружку как ребенок – обеими руками, как будто хотела согреться.
Парень кротко хохотнул. Смех потревожил ребра, все еще помнящие удары того ублюдка, шерифа.
- Инцидент? – насмешливо переспросил он. - Мадам мэр с вами не согласится.
Ему самому претила подобная формулировка. Расчетливый план с целью подставить – так точнее. Спонтанный, но такой действенный. Пока он маялся на узкой скамье при школьном дворе, успел разобрать вчерашний вечер по полочкам. Миллз знала, когда появится любовник и закончила все приготовления аккурат к его приходу. Эмметт в крови, наручниках и тюрьме, Регина – в отличном настроении, а шериф ходит в героях.
- Она… сложный человек, Эмметт, - Мэри Маргарет себе не изменяла, ее определения были удивительно дипломатичными.
- Это вы так тактично назвали ее стервой? – улыбнулся он и донес, наконец, до рта крошащееся печенье. Песочное, не без удовольствия отметил Эмметт. Мэри Маргарет смущенно отвела глаза и выглядела при этом так, словно вопреки обыкновению, позволила себе что-то непомерно дерзкое. За чем ее и застали.
- У многих к ней не самое однозначное отношение, но после вышедшей статьи… Все на ее стороне, - неловко закончила она.
Надо же, сам того не желая, он сплотил всех жителей Сторибрука, обратив весь гнев, предназначенный в мгновение ставшей мученицей Регине, на себя. Да она должна отчислить ему проценты, если ее вновь переизберут.
- А вы? – зачем-то спросил он. Не хотел, но вырвалось. Получилось грубо. Чтобы хоть как-то смягчить неоправданный тон, парень поспешно добавил. – Почему вы мне помогаете?
Эта мысль не давала ему покоя. Зачем она рискует своим положением и относится к нему благожелательно? В глазах окружающих это приравнивалось к измене. Школьная учительница – личность не Бог весть насколько известная, маленький винтик в проржавевшем механизме. У нее нет влияния и веса, поэтому Миллз вряд ли самолично займется ею, даже если узнает. Зато для простых обывателей она станет столь же презренной, как сам Эмметт. Он в любой момент может уехать, - дело для него обычное, - а город вернется к прежней однообразной жизни. Все долго будут смаковать подробности яркого происшествия, ведь одна из сторон никуда не денется и будет невольно или намеренно напоминать о произошедшем; на Мэри Маргарет останется несмываемое клеймо. Ей не вырваться отсюда, а у маленьких городков, вроде Сторибрука, долгая память и совсем нет места, чтобы скрыться.
Все возвращало к первоначальному вопросу: зачем ставить себя под удар ради малознакомого человека с сомнительной репутацией? Эмметт не заблуждался на свой счет – он того не стоил.
- И что в этом плохого? – искренне недоумевала Мэри Маргарет. Она была либо очень смелой, либо очень глупой.
Наивной.
Влюбленной.
Без разницы.
- Я не самая популярная личность, - не в его правилах было замечать очевидное, просто он хотел убедиться, что Мэри Маргарет трезво оценивает риск общения с ним. Мэри Маргарет закусила губу, размышляя над ответом.
Его окрестили мерзавцем, ублюдком без стыда и совести, что домогается женщин и не брезгует применять силу. На нее запросто навесят ярлык жертвы или шлюхи, и каждый из вариантов плох по-своему: жалость бывает столь же отравляющей, как и презрение.
- Я думаю, даже хорошие люди иногда ошибаются. Но это не делает их плохими.
Почему-то в этот момент она казалась намного старше него, настолько серьезными были ее глаза. Слова прозвучали уверенно, это было личное убеждение, и никто не смог бы заставить ее поступиться принципами. Даже под страхом изгнания.
А это значит, что она все прекрасно понимала. Да в этой девчонке под слоем невзрачной одежды скрывался настоящий боец! Эмметт согласен убедиться в этом на практике.
- И? – трудно не отвлечься после таких мыслей, но надо держать себя в руках.
- И вы определенно хороший человек. Не представляю, чтобы вы могли наброситься на беззащитную женщину, как это описывалось в утренней газете.
Эмметт понравилось, как она говорила. Единственная из немногих знающих его здесь людей поднапрягла мозги и засомневалась, пока остальные бездумно верили всему, что писалось в газете с подачи мэра. Не удивительно, что мисс Миллз так долго удерживала главный пост.
Доверчивые и безвольные овцы.
Мэри Маргарет отставила кружку и внимательно посмотрела ему в глаза, чтобы выдать главный аргумент.
- Только не при Генри.
Игравшая на губах парня улыбка затухла. Брюнетка же поняла это по-своему: машинально выбросила вперед руку, словно хотела остановить сидящего перед ней гостя от поспешных выводов, и едва не задела стоящую перед ней пустую кружку.
- Не в том смысле, что не будь его дома, вы бы так поступили, а вообще! – горячо исправила она свою оплошность. Столько чувства вины за неудачно подобранное слово.
Это была странная и в тоже время забавная ситуация. Он еще не встречал людей, подобных Мэри Маргарет. Либо они просто не водились в тех местах, в которых парень привык зависать. И эта мысль удостоилась шоколадной конфеты.
- Ведь вы заботитесь о Генри, да, Эмметт?
Нельзя задавать такие вопросы во время еды. Конфета встала поперек горла, но парень волевым усилием сумел ее побороть. Преодолевать эмоциональные преграды сил уже не было.
- С чего вы взяли? – сухо поинтересовался он с видимым спокойствием.
Руки следовало занять, они часто предавали его, выдавали волнение. Чая оставалось на дне, поэтому в качестве компромисса парень крепко ухватился за края истертой столешницы, будто проверяя ее на прочность.
- А почему бы еще вас мог так расстроить неудачный разговор на школьном дворе? Он мне рассказал, - тут же отреагировала на поднятые в удивлении брови Мэри Маргарет. – Скорее просто упомянул, когда я спросила. Но… - она несильно подалась вперед, тогда как Эмметт откинулся на спинку стула. – Если бы вам было все равно, вы бы к нему не пришли.
Проницательное замечание, на которое сложно было что-то возразить. Она высказывала вслух то, что Эмметт предпочитал не слышать даже в голове, и по праву могла собой гордиться: впервые за долгое время парень не нашел, что ответить. В сознании пустота. Губы онемели, и голос пропал. Он открыл рот, но не вымолвил ни слова.
Враз перехотелось есть. Эмметт сидел и смотрел на Мэри Маргарет. Тупо и в некоторой степени беспомощно. Она смотрела на него в ответ с понимаем и теплотой в глазах.
Он ждал от нее подсказки, она от него – признания.
Вместо этого Эмметт сделал последний глоток крепкого черного чая, словно пытаясь отгородиться от нее и правды кружкой.
- Почему вам это так важно?
- Генри хороший мальчик, но ему сложно.
За словами хорошо прослеживалось подлинное волнение за ребенка. Но Эмметт неплохо улавливал оттенки настроений, чтобы разобрать за общим фоном тоску. Каждый день она учит чужих детей и постепенно привязывается к ним. Несомненно, Генри ее любимчик, чувствуется особая связь между ними. Она говорит о нем почти с материнской нежностью, как о родном.
- Это как-то связанно с его столь же сложной матерью? – не удержался от ироничного замечания парень, но Мэри Маргарет была очень серьезной и даже не улыбнулась.
- Он одинок.
Внутри что-то дрогнуло. Ему это чувство было знакомо, как никому другому. Болезненное одиночество, порожденное окружающим безразличием.
- Он представляет вас Спасителем не просто так. Если не вы его защитите, то кто тогда?
- Хотите сказать, Регина его обижает? - Эмметт даже подался вперед, словно это позволило бы ему услышать ответ быстрее.
- Нет-нет, ничего такого, никакого насилия, - поспешно уверила его Мэри Маргарет. Себя со стороны он видеть не мог, но выражение лица его наверняка было достаточно пугающим. – Она просто довольно резко отреагировала на его внезапное увлечение сказками. Насколько я знаю, Генри ходит несколько раз в неделю к доктору Хопперу, он наш психолог.
Теперь понятно, отчего ребенок чувствовал себя ненормальным.
- Это вам тоже Генри сказал? – о подобных визитах не любят распространяться в любом возрасте, и Эмметт не представлял, зачем это нужно делать ребенку. Генри казался ему замкнутым.
- Нет. Но все об этом знают, - тяжело вздохнула мисс Бланшард. Она сожалела о таком положении дел. - Поэтому дети с ним не общаются.
Вот оно что. Всеобщее игнорирование, оказывается, результат всепоглощающей материнской любви. Мальчик перестал вписываться в идеальный мир Регины Миллз и был незамедлительно отправлен на корректировку. Женщина, которой предназначена роль самого близкого для ребенка человека, первого, к кому он мог бы обратиться за советом или поделится личным, сознательно подрывала доверие к себе. Ребенок физически не способен сопротивляться психологическому давлению со стороны матери, он беспомощен и зависим от взрослого. А мадам мэр насыщалась неоспоримым превосходством и упивалась безграничной властью. Неповиновение портило аппетит и настроение.
Убедить сына в том, что он сумасшедший? Ей не под силу придумать способа лучше, чем отправить его к мозгоправу. Диван в кабинете психолога для напуганного ребенка выглядит столь же устрашающим, как операционный стол. Этому доктору Хопперу должно быть хорошо приплачивают, чтобы он разрезал детское сознание на части и выискивал там очаги инакомыслия, не угодного Миллз.
- И вы считаете, что мне лучше остаться именно поэтому? – он не видел, как может помочь в такой ситуации. Слово Генри стоит мало, слово Эмметта – и того меньше. Никто не даст за него и цента своего внимания, не станет слушать, да и с какой стати? Миллз не делает ничего противозаконного.
Мэри Маргарет придерживалась иного мнения.
- Ему больше нужен друг, чем отец – если только это вас пугает.
Пугало его другое: как тонко она понимала его страхи и без задней мысли их озвучивала. Сама того не зная, она рушила его алгоритмы жизни, которые давали сбой. Эмоции, привязанности, сантименты – химический дефект; ему даже не надо разбираться в науке, чтобы это понять. Все же опыт – отличный учитель.
Эмметт подвинул к себе вазочку со сладостями, чтобы избежать выжидающего взгляда.
- Он в меня больше не верит, - глухо произнес он, сосредоточенно перебирал конфеты в красивых обертках, словно искал в них решение всех проблем.
- Верит. Просто он… сбит с толку.
Не он один.
Пару дней назад Эмметт, заспанный и недовольный, открыл дверь мальчику, которого не хотел знать. Он просто сунул пацану в руку двадцатку на обратный автобус. Генри грозился вызвать полицию, а Эмметт мечтал избавиться от него и лечь спать. Он был не в настроении слушать беспрерывную болтовню ребенка. В нем его раздражала манера говорить, голос и то, как он проглатывал окончания, когда тараторил без умолку.
Через сутки уже сам Эмметт стоял на пороге дома, где жил мальчик.
- Не думаю, что это хорошая идея.
Мэр будет рада любому поводу его четвертовать, жители также готовы распять неугодного.
- Поменяйте их мнение о себе, - словно прочитала его мысли Мэри Маргарет. Дельный совет, смелый. Но ей стоило поостеречься, в нее тоже могут кинуть камнем. Вряд ли кто-то станет вспоминать свои грехи, взвешивая в руке булыжник. - И не бросайте Генри, - она накрыла его руку своей ладонью, как будто хотела удержать от внезапного порыва сбежать из Сторибрука. - Он уже от вас зависит, хотите вы этого или нет.
Эмметт не хотел. Поначалу.
Теперь уже не знал наверняка.
- Допустим, я остаюсь, и что тогда? – не желая давать ложной надежды, осторожно поинтересовался он. Парню с трудом верилось, что его присутствие здесь что-то изменит.
Где-то вдалеке раздался дробный бой курантов. Мэри Маргарет загадочно улыбнулась:
- Тогда начнется первый этап операции «Кобра».