I was an Angel, living in the Garden of Evil
Автор: Elika Z., девочка-которая-продолжает-мочь
Фэндом: the 100
Пейринг: Кларк/Лекса, Кларк/ ***но на самом деле все сложно
Рейтинг: R
Краткое содержание: гора Уэзер повержена, но эта победа имела последствия, которые Кларк не могла и представить. Куда бы она не пошла, тени прошлого не отставали ни на шаг, какую дорогу не выбрала бы - каждая вела в Полис. И как бы ей не хотелось, но во всех событиях всегда была замешана командующая землян. Вот только стоит ли верить той, что уже однажды предала? Таймлайн: действия происходят спустя месяц после финальной сцены второго сезона, одновременно существует два варианта событий.
Предупреждение: насилие, смерть персонажатипичная Элика
Посвящение:
Tomislava - я знаю, ты не смотришь сериал, но это не мешает тебя наставлять меня на путь истинный и заставлять верить в лучшие версии канона;
full_house - как лучшему на моей памяти автору гета, пусть даже и по OUAT;
Невеста Роз - за нетрадиционность взглядов и разносторонность восприятия.
Примечания автора: эта работа - эксперимент, рассказ о схожих событиях в двух версиях, попытка взглянуть на ситуацию под разными углами. Будем считать, что место действия первой версии происходит во вселенной сериала и неотрывно следует за событиями конца второго сезона. Второй вариант - некая параллельная вселенная, в которой Кларк Гриффин приходится Эбби сыном. В этой версии канонные линии претерпели изменения в соответствии с полом главного героя.
В обоих вариантах текст пронизывает единая линия сюжета, которая в конечном итоге будет отличаться в мелочах или в значимых событиях.
I. INTRO
Застывший сухой воздух забивал легкие не хуже воды, разливая жжение по груди и дальше, вдоль левого бока. Пот стекал по виску, капельками скатывался по выбившимся волосам, падал и разбивался о землю, оставляя влажные пятна на иссохшей листве. Он пропитывал одежду, от него зудели заживающие царапины и чесалась кожа. Кларк обессилено согнулась и уперлась рукой в колено, прежде чем сделала пару рваных вдохов. Другой рукой, до сих пор сжимая пистолет, она потирала ноющий бок. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди от быстрого бега, и его пульсация отдавалась прямо в горло, до хрипоты срывая дыхание. Она изнемогала от жажды, и ноги дрожали от напряжения ослабевших мышц. Адреналин немного притуплял боль, но голые ступни жгло от порезов, словно в них впивались тысячей раскаленных иголок.
Шум крови в ушах поглощал окружающие звуки, впитывая их что губка. Как далеко она сумела оторваться от своих преследователей?
Кто они? Кларк не могла сказать наверняка.
В последнее время ей все труднее было отличить реальность от вымысла. Не Финн виделся ей в застывшей листве и сумеречной тени, а что-то куда более серьезное и значительное. От этого не отмахнешься, и не достаточно простого осознания, чтобы вымышленный мир подсознания прекратил вторгаться в реальный мир. Их столкновение было неизбежным. В какой-то момент тонкие стенки треснут, два мира постепенно просочатся друг в друга в стремлении стать единым целым.
Наспех вытерев лицо рукавом, Кларк одним глубоким вздохом заполнила легкие знойным полуденным воздухом и сорвалась с места, превозмогая боль и усталость. Тело словно налилось свинцом и казалось таким неповоротливым и тяжелым. Одежда цеплялась за ветки, и под треск рвущейся ткани царапины исполосовали кожу.
Быть пойманным любым из обитавших на Земле демонов, - выдуманным или настоящим, - не входило в ее планы.
***
Главной ошибкой было полагать, будто она сможет скрыться от напоминаний в незнакомом лесу, запутать следы и затеряться под покровом высоких деревьев, макушками упирающихся в небо. Кларк думала, что покинула лагерь в одиночестве, но все это время она вела за собой небольшую армию, незримую и неосязаемую. В первые дни они не выдавали своего присутствия, терпеливо дожидаясь темноты, когда их палач в изнеможении прикрывала глаза и распахивала дверь в свое уставшее сознание. Они появлялись вспышками, как на пленке с перепутанными кадрами, и сгорали в огне, предназначенном совсем другим. Но этого было недостаточно; они хотели говорить с ней, напоминать каждую секунду о содеянном. Сначала это походило на шелест, что стряхивали листья с высоких крон, застывших в безветренном воздухе. В этом звуке зарождался первобытный страх, от которого холодели руки и взмокала спина, который гнал напролом через лес, заставляя забыть об осторожности.
С каждым днем слова становились разборчивее. Мертвым не было покоя в бетонной гробнице, которая сдерживала их только при жизни. Кларк перестала оборачиваться, боясь оказаться с ними лицом к лицу. В первый раз она никого не увидела, как ни всматривалась в угасающие просветы между деревьев, но это не означало, что так будет всегда. Она предпочла просто игнорировать их, когда они звали ее по имени («Кларк, Кларк»), не в силах вынести этой встречи. Вжимала голову в плечи, согнутая под гнетом бремени, и упрямо продолжала свой бесцельный путь. Они следовали по пятам бесшумно, перешептывались за спиной, и голоса их полнились недовольством.
Помнишь, ты убила нас, вопрошали они, словно такое можно было забыть. Их негодование камнем било в спину, и каждый раз удар глухо отдавался в груди . Некоторые из них подходили ближе, чтобы ядовито прошипеть убийца прямо ей на ухо. Но хуже всех были те, что поднимали край истрепанного покрывала, проскальзывали в кровавое ложе неспокойных сновидений, которые заполняли разум и наращивали плоть на бестелесные призраки умерших. Во снах они молчали, застывшие в тех же позах, где их настигла мучительная смерть. В пустых глазах под белой пленкой читался укор. Кларк дрожала всем телом от их холодных взглядов и просыпалась в поту и с колотящимся сердцем. Иной раз они протягивали к ней руки, стараясь схватиться отслаивающейся почерневшей плотью и подарить осклизлое прикосновение.
Она отняла у них жизнь; с каждым последующим днем они отнимали у нее желание жить. Их присутствие притупляло чувства, услужливо преподнося ее лесным тварям без имени, но с клыками, когтями и свирепостью, желающих избавиться от чужака, несущего лишь разрушения. В такие моменты, сжимающиеся до мучительного мгновения, все переставало иметь значение, и в Кларк просыпался кто-то другой, сильный и неуступчивый. Никаких сожалений, никаких границ, ничего, что мешало бы выживанию. Только голые инстинкты, приводящие измученное тело в движение, заставляющие Кларк бежать, карабкаться, ползти, сдирать кожу на руках и коленях, цепляться за жизнь изо всех сил. Выбросы адреналина в кровь отзывались восторгом в теле, вырывали из состояния сонливой меланхолии и безразличия к собственной судьбе. Кларк отдавалась ощущениям целиком, и голоса вокруг стихали; они отступали, затаившись в тени. Чувство эйфории быстро заканчивалось, оставляя после себя смертельную усталость. Что же касается смерти, то она обходила Кларк стороной. Вероятно, считала добытчицей и верной слугой, щедро одаривавшей госпожу подаяниями. Но она была слишком жестока, чтобы оказать ответную милость и освободить от страданий.
Не меньшей проблемой стало чувство голода, напомнившее о себе уже к концу первого дня одиноких скитаний. Тогда Кларк была слишком самонадеянна и упряма, чтобы отказаться от безумной затеи. Она не понимала, что жить бок о бок с мертвыми более невыносимо, чем ежедневно смотреть в лица выжившим, а если бы поняла, тут же повернула бы обратно. Сейчас было поздно делать выбор, и с лагерем выживших ее разделяли минувшие дни и давно потерянное направление.
Земля была чуждой территорией, негостеприимной, непредсказуемой; она же была рождена в небе, чтобы стать звеном упорядоченной искусственной системы. Ее жизнь состояла из ограничений во всем: в еде, выборе, пространстве. Все было заранее распределено и определенно. Ее не готовили к выживанию в отличие от непосредственных хозяев этих земель, потом и кровью отвоевавших свое право на существование. Она зачитывался книгами истории, пока местные дети учились читать по следам; стирала с пальцев цветную пыль мелков, когда они отмывали свежую кровь разделанной тушки. Все, что Кларк постигла за недели присутствия на Земле было лишь жалкими крохами по сравнению со знаниями любого ребенка землян.
В лагере Сотни ей пару раз доводилось выслеживать добычу. Тогда рядом с ней был Финн, но не было времени, чтобы перенять его навыки следопыта. Время вообще стало для них проблемой, предрешившей трагический исход (если бы только она пришла в деревню на несколько минут раньше; если бы, если бы, если бы...). Так что вряд ли ей удастся преуспеть в охоте теперь, вооруженной одним лишь ножом. Пистолет на боку внушал обманчивое чувство уверенности в своих силах, измеряемое количеством патронов. Их Кларк хранила про запас.
Жизнь на Земле возвращала к истокам, сведя все потребности к примитивным, и она, бывало, лежала, прижав к груди колени, убаюкивала и успокаивала себя в непроглядной тьме. Непривыкшее к нагрузкам молодое тело через боль менялось, приспосабливаясь к новой среде. Оно становилось крепче и выносливее, но запасы организма постепенно истощались. Кларк намеренно не смотрела в отражение воды, но пару раз цеплялась взглядом за свое лицо на водной глади. Никогда, даже после самых жестоких побоев и передряг она не выглядела настолько плохо. Детская припухлость щек преждевременно исчезла, взгляд стал пугающе пустым, под глазами залегли темные синяки от неспокойного сна и недоедания. Ей приходилось довольствоваться малым. Растения и орехи едва забивали сосущую пустоту в желудке, и к концу первой недели от них в прямом смысле тошнило.
Иногда Кларк везло.
В тот раз ее мучила жажда, голова раскалывалась при каждом сделанном шаге, а цвет мочи стал пугающе темным. Она брела, как ей казалось вечность, на шум воды, который мог стать жестокой шуткой разума, но оказался притоком небольшой реки, берущей начало где-то в горах. Вода здесь была мелкая, зато прозрачная и такая вкусная - Кларк показалось, что лучше она никогда не пробовала. Ей стоило огромных усилий, чтобы не припасть губами прямо к источнику. Это была настоящая пытка. Пришлось уговаривать себя и пить по чуть-чуть из дрожащих ладоней. Утолив жажду, она проползла на животе до середины русла и опустил голову на руки, позволив течению омывать обессиленное тело, пока кожа жадно впитывала влагу. Журчание беспрерывно бегущей воды убаюкивало, и сон невесомо касался спутанных волос. Разморенная, Кларк почти задремала, несмотря на неудобную позу и камни, болезненно упирающиеся в заметно выступившие ребра.
Шлепающий звук, раздавшийся неподалеку, привлек ее внимание. Вид бившейся меж камней рыбины что-то надломил.
Рюкзак остался сброшенным на земле, и Кларк даже не потрудилась забрать из него нож или вытащить просушиться спички и разделать неожиданную добычу как положено. Мысли отпустить ее даже не возникало. Милосердия хватило лишь на то, чтобы схватить ближайший камень и парой прямых ударов размозжить рыбине голову, а затем скрутить и оторвать от хребта. Она была голодна как никогда в жизни и просто не могла рассуждать здраво. В этом жадном нетерпении ей даже в голову не пришло, что рыба могла оказаться ядовитой или несъедобной.
Эбби, наверное, пришла бы в ужас, видя, как нетерпеливо Кларк вспарывала рыбе брюхо истонченным краем плоского камня и вытягивала пальцами бурые кишки. В ее детстве мать приложила немало усилий, приучая к должному поведению за столом. Вряд ли бы Эбби признала свою дочь в этой диковатой девушке в обтрепавшейся одежде, с перепачканном налипшей чешуей лице, зубами отрывающего куски белого сырого мяса от ломкого скелета. Цивилизованность слетела шелухой и стала совершенно лишней в этой битве за право существовать дальше.
Ее потом сильно мутило от непривычной пищи и от самой себя. Она лежала на берегу, обняв рюкзак, в безуспешной попытке удержать в себе сытный обед. Казалось, ставший отвратительным привкус рыбы во рту и на измазанных темной кровью губах не удастся перебить никакими пряными листьями. Кларк клялась себе, что больше никогда к рыбе даже не притронется, но голод и копченный дым костра оказались отличной приправой. В конечном итоге, ко всему можно привыкнуть.
Дни стирались в восходах солнца, терялись в бесконечных деревьях, забывались за обвиняющими речами мертвых. Кларк редко задерживалась на одном месте и продолжала идти вперед, без цели и чувства времени. Старая жизнь, Сотня, война с землянами и горными людьми, - все это казалось далеким и нереальным. Мысли о врагах и друзьях неосознанно всплывали в ее снах, таких же болезненных, как и раньше, и испарялись днем в жарком воздухе, оставляя в голове пустоту. Порой это буквально сводило с ума.
Возможно, помешаться было лучшим из ее вариантов.
***
Не считая бестелесного сопровождения за спиной, Кларк уже давно не слышала настоящей человеческой речи. Время от времени над кроной леса виднелись тонкие витки дыма, скрывались в шуме листвы и хрусте веток под ногами обрывками доносящиеся звуки размеренной жизни местных поселений. Кларк спешила обойти их стороной, чтобы избежать любых встреч с жителями и воинами. То там, то здесь на пути ее встречались следы пребывания человека или напоминания о былой цивилизации. Когда-то Аня презрительно смотрела на нее за неумение тихо ходить и не оставлять следов, однако каким-то образом ей удалось пройти незамеченной для чужих взглядов. Только однажды в предрассветном тумане одного из череды не отсчитанных дней ей померещились неясные фигуры, темным пятном маячившие издали. Она списала видение на усталость; стоило моргнуть - и фигуры исчезли.
Безлюдность оставалась для нее это парадоксом большой Земли, казавшейся неохватной после жизни на Ковчеге. Население станции, вопреки строгим правилам, постоянно росло, в коридорах толпились люди, и остаться наедине с собой получалось лишь в каюте, - такой же металлической коробке, как и сам Ковчег. Здесь все было по-другому. Огромные территории оставались избавленными от общества людей, целиком и полностью отданные на прихоть природы и на волю стихий.
Сама идея встретить человека казалась чуждой ее нынешнему восприятию. В ее сознании существовали лишь те, кого убила она, и те, кто пытался убить ее. Люди уже давно не входили в эту условную группу. Потому неожиданный визит, нанесенный пару минут назад, застал ее врасплох.
Солнце как раз вошло в зенит, стрелкой часов указала на полдень, когда она скинула с плеч заметно полегчавший рюкзак, намереваясь немного вздремнуть. Кларк присела, стараясь дрожащими пальцами расшнуровать ботинки, в которых было нестерпимо жарко. Волосы беспрестанно лезли на глаза, и она в который раз подавила желание их срезать. Но рука не поднималась. Ты похожа на принцессу, смеялся отец, заплетая ей в детстве волосы. Легкомысленное прозвище прижилось даже в диких условиях Земли. Видел бы ты сейчас свою принцессу, папа, с горечью подумала Кларк, привычным жестом убирая волосы назад.
Оставшийся лоскут закопченного мяса какого-то грызуна, что Кларк изловчилась поймать вчера утром, жевался с трудом и неохотно лез в горло. В последнее время у нее совсем пропал аппетит, и приходилось буквально заставлять себя сначала искать что-то съестное, а затем это пережевывать.
Хотелось пить, но в потертой металлической фляге, позаимствованной в бункере наряду с ножом, спичками, покрывалом и рюкзаком, воды оставалось всего на пару глотков. Кларк берегла ее на всякий случай. В последнее время стояла ужасная жара, и на пути уже не раз попадались пересохшие источники, а рядом с ними - запекающиеся тельца мертвых животных и ломких рыбешек с впалыми боками. Такие естественные кладбища вызывали неприятные ассоциации с обеденным залом, полным тел, вероятно, также разлагающихся в это время. Кларк ускоряла шаг, старательно огибая подобные места под насмешки сопровождающих, и в который раз надеялась, что ее люди позаботятся об оставленном ею наследии в горе Уэзер.
Едва ли Кларк успела сомкнуть глаз и немного вздремнуть, как буквально кожей почувствовала чье-то присутствие. Подобные ощущения поначалу она списывала на счет своих жертв, предано следовавших попятам, но после пары неприятных случаев стала более осторожной. Пальцы сильнее сжали рукоять пистолета, - чувство самосохранения оказалось на редкость живучим. Оно заставляло держать ствол пистолета прямо, а не прижимать к виску.
Возможно, это была ложная тревога, но лучше перестраховаться, чем сожалеть.
Она медленно открыла глаза, продолжая надеяться, что ей просто мерещится темная фигура в проеме деревьев с прикрытым маской лицом и внушительным мачете на поясе. Незнакомец стоял, не шелохнувшись, глядя прямо на нее. Кларк, со слезящимися от солнца глазами, прищурившись, рассматривала его сквозь вибрирующий от жары воздух и лихорадочно соображала, что следует делать дальше. За время общения с землянами она не успела постичь всех их обычаев и традиций, но на собственном опыте знала, что они до смерти не любили чужаков, вторгающихся на их территорию.
Время текло болезненно медленно, а мышцы начало сводить от напряжения. Скользкими от пота пальцами Кларк вцепилась в рукоять пистолета, приготовившись стрелять, лишь только незнакомец сделает неверный шаг. Но тот бездействовал, руки его были пусты, и он никаким образом не выражал своих намерений, отчего напряжение возрастало с каждой секундой.
Убей его так же, как ты убила нас, зашелестели голоса, раздававшиеся, казалось, отовсюду, и Кларк с трудом сдержала порыв зажать руками уши, лишь бы не слышать. Она мотнула головой, на секунду разорвав зрительный контакт, но этого оказалось достаточно. Отвлеченное внимание ее стало сигналом.
- Em ste hir! - неожиданно закричал незнакомец, заставляя Кларк вздрогнуть, а затем двинулся в сторону девушки, подняв обе руки. Вряд ли этот жест мог успокоить любого, кто видел, на что способны земляне в ближнем бою. Воспоминания о кровавой бойне, устроенной у подножия шаттла Сотни были еще слишком свежи в памяти и имели металлический запах от перечеркнутых багровым порезом глоток испуганных детей. Кларк не желала себе такой смерти. Пистолет уже стал продолжением левой руки, готовый оборвать еще одну жизнь и пополнить ряды бестелесной армии. Пора было принимать решение, потому что время утекало, сокращалось с каждым сделанным шагом в ее сторону.
Не встретив сопротивления, незнакомец резко сорвался с места, и Кларк сделала свой выбор. Пуля попала землянину в ногу, прошив голень насквозь. Словно зацепившись за невидимую преграду, тот упал наземь, по инерции прокатившись вперед. Лишь сдавленный крик коснулся ушей Кларк, несущейся прочь от злополучного места. Она бежала, насколько хватало дыхания и сил, пока боль в боку не начала невыносимо сжигать мышцы.
Землянин был определено не один. Кларк знала на местном сленге лишь пару фраз, и предупредительный крик был для нее пустым звуком. Однако же он явно предназначался не безликим божествам, а другим людям. Нужно было убираться и как можно скорее, иначе ее ждала смерть или, того хуже, плен. Кларк помнила, в каком состоянии земляне выкинули мерзавца Мерфи, и подобная участь пугала ее.
Она не оглядывалась и остановилась лишь раз, чтобы перевести дух, когда запоздало спохватилась, что в спешке забыла рюкзак. Покрывало, спички, фляга с водой, потертая куртка - те немногочисленные вещи, что помогали продержаться в диких условиях все это время остались возле дерева, где сейчас, должно быть, еще корчился от боли неизвестный воин. Там же остались прохудившиеся ботинки, - какая-никакая, но обувь.
Паники не было: ее глушил адреналин. С возникшей проблемой можно будет разобраться позже, как только прекратится эта сумасшедшая игра в прятки. В глубине души Кларк понимала, что ей нельзя возвращаться назад, но ради собственного спокойствия отмахивалась от этой мысли, как от надоедливой мошкары.
Просветы между деревьев становились все больше, лес редел, и горизонт засверкал искрящейся гладью, ослепляя пронзительным белым. Линия четкой тени определяла край полотна из пожелтевших листьев и выжженной травы, учтиво уступавших место песку и мелким камешкам с сухими боками.
Неожиданно левая нога подогнулась, сведенная судорогой. Удар о землю выбил из легких весь воздух, уложив Кларк на лопатки прямо там, где лиственный лес граничил с песчаным побережьем. Все смешалось в закружившейся голове и перестало иметь значение.
Фиолетовые круги перед глазами отвлекали взгляд от чистого до звона неба. Она всматривалась, упрямо ища впаянное меж застывших крон голубое пятно, и неосознанно водила пальцами по земле. Поднятая ею сухая шелуха раскрошенных листьев и песок оседали на блестящем от пота лице. Капля скатилась с виска и скользнула в ухо. Пересохшее горло разжалось, впуская в себя сладкий, тяжелый от влаги воздух, что стал живительным глотком, приведшим Кларк в чувство и отрезвившим ее сознание.
Боль в голени оплетала ногу подобно цепкой лозе и поднималась выше, оставляя за собой бесчувственную плоть. Боль впитывала в себя оставшиеся силы, и Кларк с трудом приподнялась на локтях. Она забыла о лежавшем в стороне пистолете и обо всех преследователях, - а были ли они вообще? Не от них она ползла, вязла в песке, тянула немеющее тело под палящими лучами солнца. Жажда стала движущей силой, что заполняла сознание единственной мыслью, мотивирующей к ее утолению.
Раскаленный полуднем песок жег даже через одежду и натирал до красноты кожу, жаля россыпью маленьких точек. Он легко проскальзывал между загребающих горстями пальцев, которые в следующую секунду перестали слушаться. Кларк больше не чувствовала рук и завалилась на бок, прежде чем бесполезное тело застыло в неудобной позе, словно из нее выкачали энергию. Обессиленное сознание угасало.
Песчинки взметались под выравнивающимся дыханием, скользящем меж потрескавшихся губ. Манящее звучание воды действовало почти умиротворяюще и в то же время сводило с ума, а приближающиеся шаги, напротив, стали пустым звуком.
Ее слегка подташнивало, голова кружилась. Пытаясь удержаться в сознании, необыкновенно пристально рассматривала Кларк возникшие перед глазами ботинки из мягкой кожи, без плотной фабричной подошвы. В таких можно было ступать по лесному покрову, не оставляя следов и не создавая шума. Вероятно, у других подошедших были такие же; Кларк догадалась об их присутствии по упавшим на лицо тенями.
Стоявший перед ним носком ботинка несильно толкнул Кларк в плечо, переворачивая на спину. От горячего песка начало неприятно жечь затылок. Над ней кто-то склонился; за устрашающей маской не было видно лица, но Кларк предположила, что это женщина. Воин грубо схватила ее за подбородок и поводила головой из стороны в стороны. Казалось, женщина пыталась в чем-то убедиться, рассматривая ее грязное, в подтеках от пыли и пота лицо с заострившимися скулами и впавшими щеками. Прилипший к коже песок осыпался под ее пальцами.
Что-то стекало по маске и капало Кларк на подбородок и шею. Кровь, отстранено подумалось ей, и эта мысль не вселяла ужаса.
Темные глаза в прорезях прищурились.
- Ge em. Bak op kom Polis, - отрывисто произнесла женщина приказным тоном и выпрямилась, оставив ее в покое. Было в этом голосе что-то знакомое, но воспоминания путались в темнеющем сознании. С ней было еще как минимум двое, успела отметить про себя Кларк, когда ее бесцеремонно перекинули через плечо.
Мир вокруг окончательно растворился во тьме.
II. Wanheda, part I
Круглолицый мальчуган со сдвинутой на глаза бейсболкой, из-за края которой выглядывала несмелая улыбка, протягивал к ней руки, жестом прося вернуть невесть как оказавшийся у Кларк футбольный мяч. Мяч напомнил Кларк о времени, что они провели с отцом, с азартом наблюдая за матчами, и от этой мысли сдавило где-то в желудке. Несильным броском она отдала ребенку мяч, который с глухим звуком ударился о пол и укатился под стол в ноги обедающим людям. Мальчика это не расстроило, казалось, он вообще не заметил произошедшего, продолжая стоять с вытянутыми руками. Лишь звук заставил его поднять голову, высвободив из тени пустые глаза с расплывшимися по радужке красными пятнами. Он двинулся к Кларк, словно хотел коснуться ее, и этого прикосновения девушка меньше всего желала. Кларк отшатнулась назад, не в силах отвести взгляда от разъедаемого радиацией лица.
Под звон бьющегося стекла и вибрирующего металла что-то влажное коснулось груди. Секунду спустя Кларк с обжегшим горло омерзением поняла, что проскользнувший мимо официант выронил поднос, на полпути к столу решив бросить опостылевшее занятие. Безо всякой причины он схватил ее за ворот обносившейся куртки, попутно оставляя след из отслоившейся кожи и почти черной крови. Кларк попыталась отступить назад, но словно уперлась в незримую до того момента стену. Она с ужасом наблюдала, как поднялся из-за столов целый зал людей и, роняя стулья, спотыкаясь о собственные ноги и подталкивая других, направился к ней. Секунда, и они возникли перед ней словно призраки, заглушая музыку из патефона волной переплетающихся фраз, слившихся в возмущенный гул. Масса осклизлых от скатывающейся кожи тел сдавила ее, заставляя вдыхать тошнотворный запах гнили и смерти и бороться за каждый вздох. Кларк пыталась отбиться от них, оттолкнуть, вырваться, но ватное тело перестало слушаться.
Неожиданно незримая стена за спиной исчезла, не выдержав натиска, и прежде чем Кларк успела что-то понять, холодящее чувство падения вывело ее из состояния мучительного сна.
***
Она очнулась под крик, судорожно сжимая и разжимая пальцы, словно пыталась ухватиться за что-нибудь и устоять на ногах вопреки тому, что уже лежала. Скрытые за волосами и бородами лица было первое, что она увидела перед собой. Чужие руки давили на плечи, прижимая к твердой поверхности. Кто-то держал ноги, мертвой хваткой вцепившись в щиколотки. Было невыносимо жарко, и у Кларк пылало лицо, горело оцарапанное криком горло. Онемевший язык, казалось, распух, заняв собой пересохший рот. Внезапный приступ паники от боязни задохнуться холодной волной дрожи прошел по телу от макушки до кончиков пальцев ног, заставляя Кларк дергаться в попытке подняться. Но разве можно было противопоставить ее силу силе взрослых мужчин? Боль в теле и бесплодность усилий поумерили пыл, и Кларк затихла. Давление ослабло. Никто не сказал ни слова, и она слышала лишь собственное тяжелое дыхание. Воспользовавшись передышкой, она попыталась осмотреться. В тусклом свете лица воинов казались черными и лишенными черт, только выделялись белки глаз, безотрывно следящих за каждым движением.
Прямо над ней висела связка трав с мелкими соцветиями и пучок длинных коричневых перьев.
Где она?
Последним воспоминанием осел неприятный сон.
Теплые пальцы коснулись шеи деликатно и почти с нежностью, но это испугало Кларк больше, чем если бы ей ногтями впились в кожу до самого позвоночника. Она снова дернулась, но воины держали крепко.
- Drein daun, - раздался над ней незнакомый женский голос, и слова прозвучали почти как наказ, который Кларк не понимала и которому не собиралась следовать. Поднесенная к губам глиняная пиала осталась не испитой. Тонкий аромат травяного отвара щекотал ноздри и обещал сладкое утоление жажды. Но Кларк лишь сильнее сжала губы и замотала головой, едва не выбив пиалу из рук. Расплескавшись, теплый отвар облил ей подбородок и шею, и стекал к груди, заполняя впадину между ключицами. За недовольным тихим бормотаньем воины усилили хватку, прижимая слабо сопротивляющуюся девушку к столу, словно собирались продавить ею твердую поверхность.
- Не... бойся.
Незнакомка с лицом, поглощенным тенью, говорила медленно, с долей неуверенности, словно проверяла иноязычные слова на вкус и звучание. Не разжимая губ, Кларк снова недоверчиво помотала головой и поморщилась. Даже это простое движение причиняло боль, ноющую, тягучую, как после судорог. Ею до предела были забиты мышцы.
Один из воинов грубо прихватил ее за подбородок, большим и указательным пальцами больно надавил на выпирающие желваки, заставляя открыть рот. Однако не только Кларк не понравилось такое обращение. Лающее слово на родном языке, сказанное низким, предупреждающим женским голосом, приструнили бойца.
Кларк был готова упрямо сопротивляться, насколько хватит сил, пока не услышала слова, которых в тайне ждала.
- Снять боль.
Что за волшебные слова! Такие желанные, они пробуждали в ней слабость к простому избавлению от страданий. Эта слабость оказалось сильнее упрямства или убеждения в необходимости мучиться за содеянное. Она слишком долго сопротивлялась и ломала себя, она хочет просто отдохнуть. В конце концов, при большем желании остальных присутствующих ее согласия на питие не потребуется.
Пиала снова замаячила перед глазами, но в этот раз на затылок Кларк легла требовательная ладонь, помогая приподнять голову, чтобы не поперхнуться. Отвар скатывался с шероховатого края пиалы, лился по шершавому языку прямо в горло избавлением, заставляя Кларк прикрыть глаза от удовольствия и сосредоточится на ощущениях. Они нахлынули на нее подобно гигантской волне, сметая все на своем пути, наполняя разум и тело приятной легкостью. Горький запах из вязанки над головой стал чувствоваться острее. Одурманенная, Кларк сонно моргала, бесцельно осматривая все вокруг, но ни на чем не останавливая расфокусированный взгляд.
Очертания быстро растворялись в накатившем состоянии расслабленности и безмятежности. Когда неизвестная женщина, почти невесомо коснувшись напоследок ее лба, покинула свое место, Кларк не успела рассмотреть ее лица.
Ее звали Малия, женщину с теплым прикосновением и сухими ладонями. Это имя вплеталось в плеяду размытых звуков на фоне забрезжившей яви. Или, по меньшей мере, так казалось в короткие промежутки осознанности. Неизменно рядом, стоило только открыть глаза, проверяла пульс на запястье с выступившими венами и требовательно подносила очередную пиалу к сухим губам полусонной Кларк.
Она более не противилась и не отвергала великодушный дар - пустой сон без ярких кошмаров. Отваром смывалось чувство вины, кровь на руках стала прозрачной, как вода, а воспоминания выцветали как чернила на размокшей бумаге.
Кларк глубоко выдохнула, но не спешила открывать глаза. Она хотела насладиться кроткими минутами покоя на корабле, прокручивая в голове странную, невесть откуда взявшуюся мысль о Земле. Все сновидения здесь были серыми и блеклыми, но образы, возникающие перед глазами этим утром расцветали калейдоскопом красок и казались такими реальными. Ей нужно было поскорее запечатлеть прекрасные картины на бумаге, пока они не затерлись в памяти, но охватившая тело лень приковывала к кровати. Ей не хотелось даже открывать глаза.
Почти невесомое прикосновение ко лбу и горький запах лекарств заставили Кларк поморщиться: опять мама вернулась со смены и решила посидеть на койке со сбитыми простынями, чтобы посмотреть на спящую дочь. Кларк дорожила простыми проявлениями материнской любви, пусть одобряющие слова отца значили для нее больше. Ничего не поделаешь, она всегда была именно папиной дочкой.
Эбби склонилась над ней, и Кларк непроизвольно застыла под покрывалом в ожидании.
- Пей.
Не этот голос она слышала первым в жизни. Кларк резко открыла глаза и дернулась от испуга и неожиданности, увидев над собой лицо, не принадлежавшее матери. Боль волной разошлась от назревающей шишки: она неудачно ударилась затылком о стену. Перед глазами замелькали золотые мошки, и Кларк бестолково мотала головой, пытаясь одновременно прийти в себя и оглядеться. Место казалось ей незнакомым и знакомым одновременно, равно как и женщина, сидевшая рядом. На ней было холщовое платье из грубой ткани, затянутое на поясе тонкой полоской кожи на манер ремня, - таких на Ковчеге Кларк никогда не видела. Волосы были убраны назад в сложном плетении, полностью открывая немолодое лицо, самой выразительной чертой которого являлись глаза. Живые, насыщенного желтого цвета с зрачками-точками, как у хищных птиц с картинок.
Малия, мелькнуло в голове невесть откуда взявшееся имя, и, судя по тому, что женщина неожиданно кротко кивнула, она произнесла это вслух.
Имя затронуло тонкий механизм сознания, и воспоминания замелькали перед глазами, как кадры из фильма, пока не начали занимать отведенные места, возвращая к исходному моменту.
Она лежит на горячем песке, жар от которого, казалось, пробрался до костей. В горле пересохло, но она парализована и не может пошевелить даже пальцем.
Жгучее чувство вины не испаряется в раскаленном воздухе дня и не остывает в холоде ночи. Ее стараются удержать во сне, вцепившись в запястье, и на руке остается след от горячей черной крови. Она просыпается уже в падении и сбивает учащенное дыхание ударом о землю. Старое дерево над ней раскинуло сетку из переплетений корявых веток, пытаясь выловить с черного неба россыпь звезд. Она забывает о растекшейся по спине боли и также неосознанно тянет к ним руку, желая зачерпнуть какое-нибудь созвездие ладонью.
Полный людей и жизни обеденный зал застывает словно в янтаре. Все кажется таким нереальным и искусственным, как будто перед ней открыта сцена с картонными декорациями. Воздух едва заметно колышет подвешенные под полотком флаги, и это единственное живое движение.
Внутри злость пытается изжечь опустошающую безнадежность. Снова мелькают золотые мошки; нет, не мошки, - огни факелов, превращаясь в точки, гаснут во всеядной тьме. Сражение наносит боевой грим на ее лицо грязью и кровью. Черный и красный - цвета войны, зеленый - цвет ее предательства.
Гнев легко воспламеняется и хорошо горит, и на костре пылает завернутое в полотно тело с веревкой на шее. Она моргает, и вот уже в кольце огня заживо сгорает три сотни воинов.
Объят пламенем шаттл, в нем так трясет, что, кажется, органы внутри перемешались. Металлический браслет натирает запястье и передает все ее чувства в виде диаграмм на стену с большими электронными панелями.
Ясное лицо отца с широкой улыбкой остается только в памяти и на фотографиях; его самого невидимой рукой забирает в бескрайние объятья пустой холодный космос.
Ее трясло. Похоже, так тело пыталось справиться с эмоциональной перегрузкой, и Кларк колотила крупная дрожь. Она прислонилась плечом к стене и жадно заглатывала воздух. Глаза щипало. По лицу стекал пот... или слезы? Какая разница.
- Я не хочу, - резко ответила Кларк дрожащим голосом, когда Малия протянула ей знакомую пиалу.
Чего она не хотела? Пить? Помнить? Нести свое бремя? Она чувствовала себя совершенно опустошенной и разбитой. Одиночество могло стать спасением, а стало непозволительной роскошью. Ей не скрыться от бестелесных духов своих жертв, которые пока молчали. Ей не подняться с постели и не сбежать. Она заперта в темной комнате, пропахшей травами и дымом. Она в плену у собственных воспоминаний.
Прятаться можно было сколько угодно, только от правды никуда не деться, пора было это признать. Отвар теперь казался мерзкой отравой. В этот раз Кларк отмахнулась от щедрого предложения чужаков.
Широкоплечий воин появился буквально из неоткуда, не успели глиняные черепки рассыпаться по полу. Разумеется, к ней приставили охрану. Она же убийца. На ее теле не хватило бы места для клейма за каждую жертву.
Кларк с равнодушием взглянула на него, хотя внутри все сжалось. Ее напоят проклятым снадобьем, на этот раз силой, и заставят снова и снова переживать прошлое после блаженных часов (дней?) абсолютного беспамятства. Интересно, после какого раза ее разум помутится окончательно? Второго? Четвертого? А может, и одного будет достаточно?
За разбитую пиалу Малия не сказала ни слова, даже не посмотрела в ту сторону, только сузила желтые глаза, когда Кларк встретилась с ней взглядом. Воин встал за ее спиной в ожидании приказа, но и тогда она не повернула головы, полностью отдав свое внимание трудному пациенту.
- Chil yu daun, - за это время хриплый голос Малии надежно сохранился в памяти. Казалось, даже через десяток лет Кларк сумела бы отличить его из сотни других голосов. Что это, очередной эффект от настойки трав? Она бы подумала над этим, не стой перед ней вопросы более насущные.
Сказанное оставалось ей неясным, но воин безмолвно отступил, сокрывшись в тени. Женщина продолжала внимательно следить за Кларк. Глаза были прищурены, цепко выхватывая даже малейшее движение. Зрачки, казалось, не реагировали на свет, оставаясь точкой в центре хищного желтого. Она едва ли моргнула пару раз за последние минуты. Происходящее вокруг трогало Кларк меньше обычного, хотя она неловко натянула жесткое покрывало до подбородка, прикрывая грудь. Но даже в этом состоянии девушка был рада, когда Малия освободила ее от своего немигающего взгляда и отошла вглубь комнаты.
Небольшая передышка позволила осмотреться.
Царящий полумрак едва ли растворялся в слабо потрескивающем огне, что лениво перемалывал ломкие ветки в закопченном камине. Солнечный свет цеплялся за редкие переплетения ниток домотканого полотна, закрывавшего собой большой оконный проем. Высокий потолок был густо прошит крюками разных размеров, их металлические когти впивались в вязанки из трав, шкурки с гладкой шерстью и связки перьев. Среди них на глаза попадались странного вида вещицы, вроде нанизанных на леску клыков и косточек или высушенной лапки животного. Обереги, амулеты, предметы неизвестных Кларк ритуалов, - это могло быть что угодно. Верования и божества землян пока еще не были ею постигнуты.
Cтены покрывал густой слой глины; из-под нее кое-где просматривался кирпич. Возможно, это место просуществовало сотню лет и пережило ядерный взрыв. На полках, закрывавших большую часть противоположной стены, теснились всевозможные колбы, горшки и иные сосуды из стекла и обожженной глины. В некоторых из них что-то плавало, другие были заполнены мутной маслянистой жидкостью, - нечто похожее Кларк видела у целителя из деревни Тондиси, Нико.
Из темного конца комнаты вынырнула Малия, и Кларк непроизвольно вздрогнула. Женщина двигалась бесшумно, как умели только земляне. Прежде чем вернуться к постели, она кинула что-то в огонь. Россыпь черных точек на фоне жадных языков пламени мгновенно вспыхнула, и незнакомый пряный запах наполнил комнату. Кларк не сразу поняла, что вдыхает медленно и размерено.
Стоило женщине присесть рядом, как Кларк неосознанно отодвинулась, упершись голой, влажной от пота спиной в шероховатую стену. Она с нескрываемым подозрением посмотрела в лицо Малии, пусть и екнуло что-то под сердцем от взгляда желтых глаз.
- Вода.
Даже самые простые слова женщина говорила с заметным акцентом, но не это привлекло внимание Кларк, потому что она протягивала ей фляжку, - ее фляжку. Не совсем ее, конечно. Она взяла фляжку из запасов законных владельцев в бункере, где разлагалось не погребенное тело одноглазого землянина. Хотя бы это убийство не висело на ее совести, совсем не кстати подумалось Кларк.
На фляжке сохранилась вмятина, - это несовершенство сделало ее особенной и узнаваемой. Кларк уже не помнила, как так вышло, но был даже рада. Вот только пить не спешила и сначала попробовала кончиком языка вылитую на ладонь жидкость. Малия следила за ней молча и оставалась безмятежно спокойной: ее не трогала подобная подозрительность, но, возможно, забавляла.
Убедившись, что все в порядке, Кларк позволила себе сделать пару больших глотков и удовлетворенно выдохнула. Она бы сейчас не отказалась от чего-нибудь покрепче. Но если не принимать в расчет общую слабость, чувствовала она себя хорошо. Мышцы не сводило болью, дыхание не срывалось на хрип, и даже ушибленный затылок почти не давал о себе знать. С психическим состоянием было чуть сложнее, но для этой боли простого анальгетика не достаточно.
- Что вам от меня нужно?
Вопрос давно крутился на языке и повис в воздухе.
Женщина оставалась безмолвной, а затем медленно покачала головой. Это можно было истолковать двояко: либо она не понимала сказанного, либо просто не хотела отвечать. То, что она с трудом говорила по-английски вовсе не означало, что язык ей чужд.
- Где я?
Тишина. Ни кивка, ни иного жеста.
Кларк попробовала подойти с другой стороны.
- Я в Полисе?
- Polis, - вдруг повторила Малия последнее слово, но вместо удовлетворения Кларк почувствовала легкую досаду. Она и так был почти уверена, что находится в столице; женщина пока не сообщила ничего нового. Ее это не устраивало.
- Из какого ты клана? - снова попыталась Кларк, но наткнулась на стену из молчания. - Из...
Она запнулась, вспоминая слова, услышанные когда-то.
- ...kom trikru?
Из темного угла раздался легкий шорох. Кларк и бровью не повела. Превозмогая необъяснимую неловкость, она всматривалась в желтые глаза, ища малейший намек на понимание. Интерес был взаимным. Они словно бы изучали реакции друг друга.
- Malia kom Trikru? - зачем-то повторила она более уверено.
Кажется, ее познания в языке Древесного клана забавляли Малию не меньше ее подозрительности. Женщина не улыбнулась в ответ, и даже не дернулись уголки полных губ, но черты лица стали как будто бы мягче. Отчего-то Кларк была уверена: на этот раз она поняла сказанное, но по каким-то причинам старалась этого не показывать. Почему?
Игра в гляделки затянулась, и это утомляло. Однако стоило Малии подняться на ноги, как вместо облегчения Кларк охватила паника. Как будто она должна была успеть произвести на женщину особо впечатление, прежде чем та уйдет. Как будто за порогом этой комнаты принималось решение о ее дальнейшей судьбе, и сказанное сейчас могло склонить чашу весов в ту или иную сторону. Эти странные мысли и необъяснимое отчаянье наполнили сознание, вытолкнув изо рта последний вопрос.
- Твоя командующая...commander...Leksa?
Удивительное дело. Что-то неуловимо изменилось в ее взгляде при звуках этого имени. Она смотрела на нее сверху вниз, все так же внимательно, но глаза потеряли свою живость, остекленев. Словно последние слова заставили ее что-то осознать, и Малия застыла, не позволяя ни жестом, ни выражением лица выдать свои мысли. В следующую секунду она исчезла в полумраке. Кларк с трудом различала темные силуэты на фоне дальней стены, ставшей своеобразным полотном в этом театре теней.
Не важно, знала ли она язык, ей было не разобрать речей Малии, как она ни вслушивалась. О чем бы та не поведала воину, это осталось между ними. Разговор был коротким, мрак поглотил сначала последние слова, а затем и их самих. То, как быстро они исчезли и как легко оставили ее одну подтвердило другую догадку Кларк: где бы ее не держали, здесь было как минимум несколько этажей. Оконный проем оставался просто источником света и свежего воздуха, и в своем состоянии Кларк не выйти сквозь него на волю. Она могла бы связать импровизированную веревку из завесы и покрывала и попытаться спустится по стене, хотя скорее переломает себе кости. К тому же, она отчего-то была уверена, что этот вариант земляне тоже предусмотрели. Кларк даже позволила себе на секунду безумную мысль о сподручном оружии, которое можно было сделать из какого-нибудь потолочного крюка, глиняных черепков или разбитой стеклянной колбы, но тут же отвергла ее. В глубине души она понимала, где зарождаются такие идеи и каким целям служат.
Нет, нужно успокоиться. Кто знает, может за ней и сейчас следили - специально оставили одну, чтобы посмотреть, что она предпримет. Вдруг все это лишь игра, а Малия - лидер одного из кланов, которая пытается усыпить ее бдительность, чтобы что-нибудь выведать? Она уже слышала о подобных уловках от Кейна.
Девушка поморщилась. Все это слишком отдавало паранойей и походило на бред. Она столько раз опасалась сойти с ума, что, возможно, уже давно была психически нездорова. В любом случае, лучше уж прилечь и как следует все обдумать. Вызывать лишние подозрения было не с руки.
Наспех вытерев все еще блестящее от пота лицо и тело плотным холстяным полотном, служившим покрывалом, Кларк растянулась на постели, такой же жесткой, как земля, и устало прикрыла глаза. В голове не было ясности, - последствие эмоционального шока и пряного аромата сгоревших семян. Казалось, череп изнутри наполнили дымом, и даже с закрытыми глазами она несколько мучительных секунд ощущала головокружение.
Начни с простого, приказала она себе, сделав пару глубоких вздохов. С того, в чем точно уверена.
Она убила всех в горе Уэзер. Она оставила своих людей. Она в Полисе. Она жива.
Все дороги ведут в Рим, отчего-то вспомнилось выражение старого времени. Она находила это ироничным: ее скитания были бесцельны, но в конечном итоге она оказалась в городе, центре мира землян, о котором упоминала командующая. Когда-то Кларк получила от нее устное приглашение взглянуть на столицу и увидеть ее народ с другой стороны. Приглашением заставили воспользоваться иные люди, определено земляне, вот только из какого клана? И отчего Малия так отреагировала на упоминание имени их лидера? Враждовала ли она с ней или преклоняла колени, клянясь в верности до смерти?
Но даже это волновало Кларк лишь отчасти. В самом деле, какая разница, кто отдал приказ привести ее сюда, куда важнее понять зачем. Были затрачены время и силы, чтобы выследить ее, доставить в город и залечить раны - Кларк успела заметить, что ушибы и порезы, полученные во время скитаний, обработали должным образом. Значит, она была нужна им живым, по крайней мере в ближайшее время. Но какой от этого прок? С нее нечего взять, она больше не представляет своих людей. Она никто. Призрак, затерявшийся в лесу. Девчонка, погребенная под сотней тел в военном бункере.
Совсем не вовремя вспомнился рассказ про Кастию, что подвергли изуверским пыткам за одну только близость к командующей. Что, если она станет очередной жертвой жестоких политических игр между кланами? Ее мать готова была подвергнуть риску вверенных ей людей, не желая отдавать Финна. Трудно вообразить, на что еще она может пойти ради спасения собственной дочери.
Отчего-то эта мысль показалась ей смешной. Нет, конечно же нет. Никто из землян не захочет сделки с Небесными людьми, которых считают слабыми чужаками. Никто из Небесных людей в здравом уме не станет провоцировать землян, равно как и искать с ними союза после предательства. Только мирное незаметное сосуществование, очередная утопическая идея Кейна, которую тот мог бы постараться воплотить в жизнь. Если еще жив. Если все они в лагере еще живы. Потому что со своими знаниями, оружием и технологиями, они все еще легкая добыча для землян. Командующей достаточно было просто едва заметно кивнуть, чтобы подконтрольная ее воле армия уничтожила остатки давно забытой в космосе цивилизации, лишь каким-то чудом вернувшейся к своим истокам.
Отчего-то вероятность подобного исхода не пугала Кларк, не задевала нервов и не сжимала сердце в болезненной хватке. Возможно, дело было в том, что она надеялась на Маркуса Кейна и его дипломатические способности: такой мужчина сумеет удержать шаткий нейтралитет. Командующая, без сомнения, уважала его и никаких видимых причин устраивать кровавую бойню, помимо спора о территории, у нее не было. Впрочем, мнения командующей и Кларк по одним и тем же вопросам, как показало прошлое, порой значительно расходились. В конце концов, они были людьми из совершенно разных вселенных.
Вопросы, вопросы, вопросы. Как же Кларк от них устала! Она ведь сделала все, чтобы они ее не коснулись, променяла свое спокойствие на жизнь без чувства вины для других. Ей надоели эти игры на выживание, бесконечные погони и неясные намерения. Почему ее не могут оставить в покое? Будь она чуть более малодушна, давно бы успела свести с жизнью счеты.
От отчаянья она ударила кулаком по кровати и обессилено затихла.
До этого Кларк чувствовала себя хорошо, а сейчас ее охватила такая смертельная усталость, словно она провела пару минут не в отстраненных размышлениях, а в беспрерывной борьбе за жизнь.
Она не станет искать в молчании и действиях этих землян правды больше, чем потребуется для обретения свободы. Несмотря на некоторое любопытство, которое вызывал в ней Полис, она попробует сбежать, как только представится возможность.
Стало немного душно, и когда ее начал одолевать сон, Кларк не сопротивлялась. Тревожное чувство присутствия кольнуло в основании шеи, но было проигнорировано. Девушка и так знала, что старые знакомые забираются к ней под покрывало, занимая несуществующее место между спиной и стеной, и у нее непроизвольно похолодели ладони. Меньше всего хотелось почувствовать призрачное рукопожатие.
Спи, едва слышно нашептывали голоса. Слова повторялись снова и снова, пока не стали походить на жуткую колыбельную, уже привычную слуху.
Единственная мысль мелькнула в голове, предшествуя разворачивающемуся кошмару.
Лучше бы земляне просто ее добили.
***
Неприятные картины из прошлого тасовались сознанием как игральные карты, и с их комбинациями Кларк не везло. Она открыла глаза ближе к вечеру, совершенно не чувствуя себя отдохнувшей, и неловко потянулась. Малия была рядом, и Кларк вздрогнула, выхватив взглядом ее застывшую фигуру у себя в ногах. Почему-то складывалось ощущение, что женщина не просто ждала ее пробуждения, но и посодействовала этому.
Впрочем, это было не все. Последующие события оставили у Кларк впечатление, что ее к чему-то готовят.
Никто не стал дожидаться, когда она придет в себя после очередного кошмара: Малия бесцеремонно стянула с нее покрывало и жестом велела подняться с кровати. Это было унизительно, вот так стоять обнаженной в присутствии посторонних. Но у Кларк не было выбора. Хмурый воин, который, казалось, старался занять собой как можно больше пространства, проводил девушку на нижний этаж. Пусть она была зажата, за нарастающим в душе страхе почти не чувствовалось стыда.
Посреди этой комнаты стоял стол, - Кларк сразу его узнала, именно на нем она очнулась впервые с момента похищения. Малия провела ее чуть дальше, к наполненной водой деревянной кадке, достаточно большой, чтобы Кларк могла поместиться, прижав к груди колени. Стало лишь немногим спокойнее. Защипало заживающие ранки, но она прикрыла глаза, наслаждаясь горячей водой.
Пусть во время одиноких странствий Кларк и была безразлична к своей судьбе, она уделяла чистоте определенное внимание. Очередная привычка, старательно привитая матерью. Не важно, насколько сильно Кларк уставала, она всегда находила время смыть с себя налипшую грязь и пот в каком-нибудь водоеме. Даже если вода была холодной, Кларк упорно терла кожу тряпицей, срезанной от заношенного края штанов, пока тело не начинала бить дрожь, а зуб на зуб не попадал. Как будто так она могла бы смыть с себя еще чувство вины за убийства, а заодно и липкий отпечаток смерти, которой та ее пометила.
Следуя на хриплый оклик Малии, в комнату вошла болезненной худобы девушка, поспешившая опустить взгляд в пол, лишь только Кларк на нее взглянула.
Кларк мыли, скребли кожу до красноты, чтобы вытравить остатки грязи и пота, поливали волосы очередным отваром. Она выполняла их требования, что доносились в большей части жестами и кивками, превозмогая собственную неловкость (Малия даже несильно шлепнула ее по руке, когда она попыталась прикрыться). Ее уложили на стол, раны заново обработали пахучей мазью, тело натерли маслом, а волосы осторожно расчесали и заплели в косу.
Все это время Кларк старалась держать ухо востро, пытаясь разобраться в происходящем, - хотелось бы знать, если ее готовили как козу на закланье, чтобы умилостивить своих богов. Одно дело, подвергать жизнь опасности в диком лесу с его жестокими нравами и обитателями, - такой исход Кларк бы приняла за справедливый. Совсем другое дело быть казненной людьми. Она была не готова мириться с такой смертью. Но за все время никто не проронил ни слова, только Малия прошипела что-то неразборчивое своей молодой помощнице. Кларк заметила, что девушка была напряжена не меньше нее и выполняла порученную работы с чрезмерной сосредоточенностью. Кажется, она немного смущалась в ее присутствии, старательно избегала взгляда и в первый момент касалась тела Кларк робко и неуверенно, пока Малия ее не одернула.
В какой-то момент они обе ушли, оставив Кларк наедине с воином, что изваянием застыл в дверном проеме. Он не обращал на ее наготу никакого внимания и казался немым. Такого не отвлечешь разговорами о шрамах, от такого не сбежишь, - не то, чтобы Кларк помышляла о побеге в подобном виде. Вместо этого она, сидя на столе, с определенной долей восторга рассматривала свое чистое тело. Кожа мягко сияла в свете оплывающих свечей, заплетенные волосы больше не свисали на лицо, не чесались от пота и пыли спина и шея. Кларк устало потерла переносицу и с трудом сдержала зевок. Горячая вода, ошпаренные кипятком травы, насыщенный аромат масла, отдающий горчинкой, - от всего этого Кларк слегка разморило, и ей стоило определенных усилий держать слипавшиеся глаза открытыми.
Воин у дверей зашевелился: это вернулась безымянная девушка. Все также не поднимая глаз, она аккуратно сложила принесенную одежду на край стола и явственно вздрогнула, когда Кларк осторожно коснулась ее плеча.
- Не бойся, - почти прошептала она, словно не хотела, чтобы воин слышал их. Как будто это было возможно. Как будто девушка вообще могла понять английскую речь.
Вместо ответа та стала протягивать ей вещи, один предмет за раз, и позволяла себе быстрый взгляд краем глаза, чтобы убедиться, что она оделась. Одежда была простой и приятной телу, и такой... Кларк не могла выразить это словами, но в ней она даже стала чувствовать себя по-другому. Кое-что, правда, оказалось непонятным. Добрую минуту Кларк рассматривала длинную узкую полоску ткани, пытаясь сообразить, что с ней нужно делать. На помощь пришла молчаливая гостья: осторожно взяла ткань из рук и, опустившись на колено, ловко намотала на ногу вместо носка, прикрыв исколотые ступни и щиколотку. Кларк вторила ее молчанию и просто наблюдала, отметив, что девушка старается по возможности не касаться ее.
Девушка подавала ей ботинки, когда она снова попыталась с ней заговорить.
- Я Кларк..., - она осеклась на секунду. - Klark kom Skaikru, - мягким успокаивающим голосом продолжила Кларк, надеясь расположить к себе незнакомку. Обычно, люди ей доверяли.
Но девушка только замотала головой.
- Wanheda, - пробормотала она едва слышно. Со стороны могло показаться, что губы девушки просто беззвучно шевелятся, но Кларк была уверена, что не ослышалась. Звуки этого слова пробудили в ней странное чувство где-то глубоко внутри, словно интуитивно она понимала значение сказано, пусть и не могла постичь его или объяснить самой себе. И то, как девушка слово произнесла... с какой-то долей благоговения и трепета.
Это поразило Кларк, заставило замолчать, хотя то, что она увидела в следующую секунду, совсем лишило ее речи и отбило желание пытаться что-то выяснить дальше. На руке девушки возле сгиба локтя рассыпались точками следы от иглы, кое-где вокруг них расплывались небольшие синяки. Кларк смотрела и смотрела на них, чувствуя, как холодеет все внутри. Пусть она не знал имени девушки, зато отлично знала ее историю и откуда та недавно вернулась. Характерные синяки на коже, болезненный вид, худоба, - отпечаток научной лаборатории горы Уэзер, но что все же означало то слово и отчего боялась девушка посмотреть Кларк в лицо? Кларк терялся в догадках.
Она спохватилась лишь тогда, когда у девушки от напряжения затряслась рука: она все еще держала на весу тяжелые ботинки. В этот раз Кларк сама старательно избегала случайного прикосновения и просто забрала обувь. Как оказалось, на этом работа девушки была завершена; все так же молча она отвернулась и скрылась за дверью.
Напоминание о наследии горы Уэзер, столь же ужасном, как и наследие, оставленное там Кларк, на какое-то время выбило ее из колеи. Все мысли незаметно стали соскальзывать в трясину тягостных воспоминаний вместо того, чтобы крутиться вокруг настоящего.
Не чудесным отваром избавила ее от кошмарного наваждения Малия на этот раз. Она вернулась не с пустыми руками и протянула Кларк накидку, которую она в первый момент приняла за бесформенный отрез ткани. Вся ее одежда была новой, но эта - эта выглядела поношенной и истертой.
Впрочем, долго задумываться Кларк не стала хотя бы потому, что Малия пришла не одна. Вслед за ней за порог комнаты ступил человек, пред которым покорно склонил голову воин. Лицо скрывала ткань наподобие той, что Кларк неосознанно сжимала в пальцах.
Даже без наплечников, кожаных стяжек и меча, Кларк без труда узнала неожиданного гостя и тяжело выдохнула. Пусть не все, но многое стало ей понятно. Стоявшая перед ней Малия отошла в сторону, перестав быть преградой между девушкой и вошедшим, позволившим свету коснуться своего лица.
- Кларк из Небесных людей, - ровным голосом, не выражавшим ничего, кроме твердости, поприветствовала старая знакомая, и Кларк последовала ее примеру, постаравшись в точности скопировать тон и выражение лица.
- Индра.
Ни кивка, ни прелюдии.
- Командующая хочет видеть тебя.
С трудом сдержавшись, чтобы не фыркнуть в ответ, Кларк провела рукой по еще влажному дереву стола, прежде чем посмотрела на темнокожую воительницу.
- Передай своей командующей, что меня это мало интересует.
Ноздри женщины раздулись от едва сдерживаемого гнева. Не удивительно, ведь она всегда была человеком вспыльчивым.
- Это была не просьба.
Было заметно, что ей стоит огромных усилий, чтобы держать себя в руках и не проучить Небесную девочку за дерзость. Со своей стороны, помимо обоснованного гнева Кларк испытывала желание позлить Индру, пусть и понимала, что та просто выполняет приказ. Поэтому вместо очередной провокации она кивнула, позволив себе кривую усмешку. Малия помогла прикрыть лицо накидкой и легонько подтолкнула девушку к двери. Кларк подумывала поблагодарить ее за заботу, о которой не просила, но поколебалась, и момент был упущен. Безмолвный воин придержал дверь открытой, Индра буквально дышала в затылок, и Кларк ничего не оставалось, как покинуть комнату и этот дом.
Фэндом: the 100
Пейринг: Кларк/Лекса, Кларк/ ***
Рейтинг: R
Краткое содержание: гора Уэзер повержена, но эта победа имела последствия, которые Кларк не могла и представить. Куда бы она не пошла, тени прошлого не отставали ни на шаг, какую дорогу не выбрала бы - каждая вела в Полис. И как бы ей не хотелось, но во всех событиях всегда была замешана командующая землян. Вот только стоит ли верить той, что уже однажды предала? Таймлайн: действия происходят спустя месяц после финальной сцены второго сезона, одновременно существует два варианта событий.
Предупреждение: насилие, смерть персонажа
Посвящение:
Tomislava - я знаю, ты не смотришь сериал, но это не мешает тебя наставлять меня на путь истинный и заставлять верить в лучшие версии канона;
full_house - как лучшему на моей памяти автору гета, пусть даже и по OUAT;
Невеста Роз - за нетрадиционность взглядов и разносторонность восприятия.
Примечания автора: эта работа - эксперимент, рассказ о схожих событиях в двух версиях, попытка взглянуть на ситуацию под разными углами. Будем считать, что место действия первой версии происходит во вселенной сериала и неотрывно следует за событиями конца второго сезона. Второй вариант - некая параллельная вселенная, в которой Кларк Гриффин приходится Эбби сыном. В этой версии канонные линии претерпели изменения в соответствии с полом главного героя.
В обоих вариантах текст пронизывает единая линия сюжета, которая в конечном итоге будет отличаться в мелочах или в значимых событиях.
I. INTRO
In the land of gods and monsters, I was an angel
Living in the Garden of Evil
Living in the Garden of Evil
Застывший сухой воздух забивал легкие не хуже воды, разливая жжение по груди и дальше, вдоль левого бока. Пот стекал по виску, капельками скатывался по выбившимся волосам, падал и разбивался о землю, оставляя влажные пятна на иссохшей листве. Он пропитывал одежду, от него зудели заживающие царапины и чесалась кожа. Кларк обессилено согнулась и уперлась рукой в колено, прежде чем сделала пару рваных вдохов. Другой рукой, до сих пор сжимая пистолет, она потирала ноющий бок. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди от быстрого бега, и его пульсация отдавалась прямо в горло, до хрипоты срывая дыхание. Она изнемогала от жажды, и ноги дрожали от напряжения ослабевших мышц. Адреналин немного притуплял боль, но голые ступни жгло от порезов, словно в них впивались тысячей раскаленных иголок.
Шум крови в ушах поглощал окружающие звуки, впитывая их что губка. Как далеко она сумела оторваться от своих преследователей?
Кто они? Кларк не могла сказать наверняка.
В последнее время ей все труднее было отличить реальность от вымысла. Не Финн виделся ей в застывшей листве и сумеречной тени, а что-то куда более серьезное и значительное. От этого не отмахнешься, и не достаточно простого осознания, чтобы вымышленный мир подсознания прекратил вторгаться в реальный мир. Их столкновение было неизбежным. В какой-то момент тонкие стенки треснут, два мира постепенно просочатся друг в друга в стремлении стать единым целым.
Наспех вытерев лицо рукавом, Кларк одним глубоким вздохом заполнила легкие знойным полуденным воздухом и сорвалась с места, превозмогая боль и усталость. Тело словно налилось свинцом и казалось таким неповоротливым и тяжелым. Одежда цеплялась за ветки, и под треск рвущейся ткани царапины исполосовали кожу.
Быть пойманным любым из обитавших на Земле демонов, - выдуманным или настоящим, - не входило в ее планы.
***
Главной ошибкой было полагать, будто она сможет скрыться от напоминаний в незнакомом лесу, запутать следы и затеряться под покровом высоких деревьев, макушками упирающихся в небо. Кларк думала, что покинула лагерь в одиночестве, но все это время она вела за собой небольшую армию, незримую и неосязаемую. В первые дни они не выдавали своего присутствия, терпеливо дожидаясь темноты, когда их палач в изнеможении прикрывала глаза и распахивала дверь в свое уставшее сознание. Они появлялись вспышками, как на пленке с перепутанными кадрами, и сгорали в огне, предназначенном совсем другим. Но этого было недостаточно; они хотели говорить с ней, напоминать каждую секунду о содеянном. Сначала это походило на шелест, что стряхивали листья с высоких крон, застывших в безветренном воздухе. В этом звуке зарождался первобытный страх, от которого холодели руки и взмокала спина, который гнал напролом через лес, заставляя забыть об осторожности.
С каждым днем слова становились разборчивее. Мертвым не было покоя в бетонной гробнице, которая сдерживала их только при жизни. Кларк перестала оборачиваться, боясь оказаться с ними лицом к лицу. В первый раз она никого не увидела, как ни всматривалась в угасающие просветы между деревьев, но это не означало, что так будет всегда. Она предпочла просто игнорировать их, когда они звали ее по имени («Кларк, Кларк»), не в силах вынести этой встречи. Вжимала голову в плечи, согнутая под гнетом бремени, и упрямо продолжала свой бесцельный путь. Они следовали по пятам бесшумно, перешептывались за спиной, и голоса их полнились недовольством.
Помнишь, ты убила нас, вопрошали они, словно такое можно было забыть. Их негодование камнем било в спину, и каждый раз удар глухо отдавался в груди . Некоторые из них подходили ближе, чтобы ядовито прошипеть убийца прямо ей на ухо. Но хуже всех были те, что поднимали край истрепанного покрывала, проскальзывали в кровавое ложе неспокойных сновидений, которые заполняли разум и наращивали плоть на бестелесные призраки умерших. Во снах они молчали, застывшие в тех же позах, где их настигла мучительная смерть. В пустых глазах под белой пленкой читался укор. Кларк дрожала всем телом от их холодных взглядов и просыпалась в поту и с колотящимся сердцем. Иной раз они протягивали к ней руки, стараясь схватиться отслаивающейся почерневшей плотью и подарить осклизлое прикосновение.
Она отняла у них жизнь; с каждым последующим днем они отнимали у нее желание жить. Их присутствие притупляло чувства, услужливо преподнося ее лесным тварям без имени, но с клыками, когтями и свирепостью, желающих избавиться от чужака, несущего лишь разрушения. В такие моменты, сжимающиеся до мучительного мгновения, все переставало иметь значение, и в Кларк просыпался кто-то другой, сильный и неуступчивый. Никаких сожалений, никаких границ, ничего, что мешало бы выживанию. Только голые инстинкты, приводящие измученное тело в движение, заставляющие Кларк бежать, карабкаться, ползти, сдирать кожу на руках и коленях, цепляться за жизнь изо всех сил. Выбросы адреналина в кровь отзывались восторгом в теле, вырывали из состояния сонливой меланхолии и безразличия к собственной судьбе. Кларк отдавалась ощущениям целиком, и голоса вокруг стихали; они отступали, затаившись в тени. Чувство эйфории быстро заканчивалось, оставляя после себя смертельную усталость. Что же касается смерти, то она обходила Кларк стороной. Вероятно, считала добытчицей и верной слугой, щедро одаривавшей госпожу подаяниями. Но она была слишком жестока, чтобы оказать ответную милость и освободить от страданий.
Не меньшей проблемой стало чувство голода, напомнившее о себе уже к концу первого дня одиноких скитаний. Тогда Кларк была слишком самонадеянна и упряма, чтобы отказаться от безумной затеи. Она не понимала, что жить бок о бок с мертвыми более невыносимо, чем ежедневно смотреть в лица выжившим, а если бы поняла, тут же повернула бы обратно. Сейчас было поздно делать выбор, и с лагерем выживших ее разделяли минувшие дни и давно потерянное направление.
Земля была чуждой территорией, негостеприимной, непредсказуемой; она же была рождена в небе, чтобы стать звеном упорядоченной искусственной системы. Ее жизнь состояла из ограничений во всем: в еде, выборе, пространстве. Все было заранее распределено и определенно. Ее не готовили к выживанию в отличие от непосредственных хозяев этих земель, потом и кровью отвоевавших свое право на существование. Она зачитывался книгами истории, пока местные дети учились читать по следам; стирала с пальцев цветную пыль мелков, когда они отмывали свежую кровь разделанной тушки. Все, что Кларк постигла за недели присутствия на Земле было лишь жалкими крохами по сравнению со знаниями любого ребенка землян.
В лагере Сотни ей пару раз доводилось выслеживать добычу. Тогда рядом с ней был Финн, но не было времени, чтобы перенять его навыки следопыта. Время вообще стало для них проблемой, предрешившей трагический исход (если бы только она пришла в деревню на несколько минут раньше; если бы, если бы, если бы...). Так что вряд ли ей удастся преуспеть в охоте теперь, вооруженной одним лишь ножом. Пистолет на боку внушал обманчивое чувство уверенности в своих силах, измеряемое количеством патронов. Их Кларк хранила про запас.
Жизнь на Земле возвращала к истокам, сведя все потребности к примитивным, и она, бывало, лежала, прижав к груди колени, убаюкивала и успокаивала себя в непроглядной тьме. Непривыкшее к нагрузкам молодое тело через боль менялось, приспосабливаясь к новой среде. Оно становилось крепче и выносливее, но запасы организма постепенно истощались. Кларк намеренно не смотрела в отражение воды, но пару раз цеплялась взглядом за свое лицо на водной глади. Никогда, даже после самых жестоких побоев и передряг она не выглядела настолько плохо. Детская припухлость щек преждевременно исчезла, взгляд стал пугающе пустым, под глазами залегли темные синяки от неспокойного сна и недоедания. Ей приходилось довольствоваться малым. Растения и орехи едва забивали сосущую пустоту в желудке, и к концу первой недели от них в прямом смысле тошнило.
Иногда Кларк везло.
В тот раз ее мучила жажда, голова раскалывалась при каждом сделанном шаге, а цвет мочи стал пугающе темным. Она брела, как ей казалось вечность, на шум воды, который мог стать жестокой шуткой разума, но оказался притоком небольшой реки, берущей начало где-то в горах. Вода здесь была мелкая, зато прозрачная и такая вкусная - Кларк показалось, что лучше она никогда не пробовала. Ей стоило огромных усилий, чтобы не припасть губами прямо к источнику. Это была настоящая пытка. Пришлось уговаривать себя и пить по чуть-чуть из дрожащих ладоней. Утолив жажду, она проползла на животе до середины русла и опустил голову на руки, позволив течению омывать обессиленное тело, пока кожа жадно впитывала влагу. Журчание беспрерывно бегущей воды убаюкивало, и сон невесомо касался спутанных волос. Разморенная, Кларк почти задремала, несмотря на неудобную позу и камни, болезненно упирающиеся в заметно выступившие ребра.
Шлепающий звук, раздавшийся неподалеку, привлек ее внимание. Вид бившейся меж камней рыбины что-то надломил.
Рюкзак остался сброшенным на земле, и Кларк даже не потрудилась забрать из него нож или вытащить просушиться спички и разделать неожиданную добычу как положено. Мысли отпустить ее даже не возникало. Милосердия хватило лишь на то, чтобы схватить ближайший камень и парой прямых ударов размозжить рыбине голову, а затем скрутить и оторвать от хребта. Она была голодна как никогда в жизни и просто не могла рассуждать здраво. В этом жадном нетерпении ей даже в голову не пришло, что рыба могла оказаться ядовитой или несъедобной.
Эбби, наверное, пришла бы в ужас, видя, как нетерпеливо Кларк вспарывала рыбе брюхо истонченным краем плоского камня и вытягивала пальцами бурые кишки. В ее детстве мать приложила немало усилий, приучая к должному поведению за столом. Вряд ли бы Эбби признала свою дочь в этой диковатой девушке в обтрепавшейся одежде, с перепачканном налипшей чешуей лице, зубами отрывающего куски белого сырого мяса от ломкого скелета. Цивилизованность слетела шелухой и стала совершенно лишней в этой битве за право существовать дальше.
Ее потом сильно мутило от непривычной пищи и от самой себя. Она лежала на берегу, обняв рюкзак, в безуспешной попытке удержать в себе сытный обед. Казалось, ставший отвратительным привкус рыбы во рту и на измазанных темной кровью губах не удастся перебить никакими пряными листьями. Кларк клялась себе, что больше никогда к рыбе даже не притронется, но голод и копченный дым костра оказались отличной приправой. В конечном итоге, ко всему можно привыкнуть.
Дни стирались в восходах солнца, терялись в бесконечных деревьях, забывались за обвиняющими речами мертвых. Кларк редко задерживалась на одном месте и продолжала идти вперед, без цели и чувства времени. Старая жизнь, Сотня, война с землянами и горными людьми, - все это казалось далеким и нереальным. Мысли о врагах и друзьях неосознанно всплывали в ее снах, таких же болезненных, как и раньше, и испарялись днем в жарком воздухе, оставляя в голове пустоту. Порой это буквально сводило с ума.
Возможно, помешаться было лучшим из ее вариантов.
***
Не считая бестелесного сопровождения за спиной, Кларк уже давно не слышала настоящей человеческой речи. Время от времени над кроной леса виднелись тонкие витки дыма, скрывались в шуме листвы и хрусте веток под ногами обрывками доносящиеся звуки размеренной жизни местных поселений. Кларк спешила обойти их стороной, чтобы избежать любых встреч с жителями и воинами. То там, то здесь на пути ее встречались следы пребывания человека или напоминания о былой цивилизации. Когда-то Аня презрительно смотрела на нее за неумение тихо ходить и не оставлять следов, однако каким-то образом ей удалось пройти незамеченной для чужих взглядов. Только однажды в предрассветном тумане одного из череды не отсчитанных дней ей померещились неясные фигуры, темным пятном маячившие издали. Она списала видение на усталость; стоило моргнуть - и фигуры исчезли.
Безлюдность оставалась для нее это парадоксом большой Земли, казавшейся неохватной после жизни на Ковчеге. Население станции, вопреки строгим правилам, постоянно росло, в коридорах толпились люди, и остаться наедине с собой получалось лишь в каюте, - такой же металлической коробке, как и сам Ковчег. Здесь все было по-другому. Огромные территории оставались избавленными от общества людей, целиком и полностью отданные на прихоть природы и на волю стихий.
Сама идея встретить человека казалась чуждой ее нынешнему восприятию. В ее сознании существовали лишь те, кого убила она, и те, кто пытался убить ее. Люди уже давно не входили в эту условную группу. Потому неожиданный визит, нанесенный пару минут назад, застал ее врасплох.
Солнце как раз вошло в зенит, стрелкой часов указала на полдень, когда она скинула с плеч заметно полегчавший рюкзак, намереваясь немного вздремнуть. Кларк присела, стараясь дрожащими пальцами расшнуровать ботинки, в которых было нестерпимо жарко. Волосы беспрестанно лезли на глаза, и она в который раз подавила желание их срезать. Но рука не поднималась. Ты похожа на принцессу, смеялся отец, заплетая ей в детстве волосы. Легкомысленное прозвище прижилось даже в диких условиях Земли. Видел бы ты сейчас свою принцессу, папа, с горечью подумала Кларк, привычным жестом убирая волосы назад.
Оставшийся лоскут закопченного мяса какого-то грызуна, что Кларк изловчилась поймать вчера утром, жевался с трудом и неохотно лез в горло. В последнее время у нее совсем пропал аппетит, и приходилось буквально заставлять себя сначала искать что-то съестное, а затем это пережевывать.
Хотелось пить, но в потертой металлической фляге, позаимствованной в бункере наряду с ножом, спичками, покрывалом и рюкзаком, воды оставалось всего на пару глотков. Кларк берегла ее на всякий случай. В последнее время стояла ужасная жара, и на пути уже не раз попадались пересохшие источники, а рядом с ними - запекающиеся тельца мертвых животных и ломких рыбешек с впалыми боками. Такие естественные кладбища вызывали неприятные ассоциации с обеденным залом, полным тел, вероятно, также разлагающихся в это время. Кларк ускоряла шаг, старательно огибая подобные места под насмешки сопровождающих, и в который раз надеялась, что ее люди позаботятся об оставленном ею наследии в горе Уэзер.
Едва ли Кларк успела сомкнуть глаз и немного вздремнуть, как буквально кожей почувствовала чье-то присутствие. Подобные ощущения поначалу она списывала на счет своих жертв, предано следовавших попятам, но после пары неприятных случаев стала более осторожной. Пальцы сильнее сжали рукоять пистолета, - чувство самосохранения оказалось на редкость живучим. Оно заставляло держать ствол пистолета прямо, а не прижимать к виску.
Возможно, это была ложная тревога, но лучше перестраховаться, чем сожалеть.
Она медленно открыла глаза, продолжая надеяться, что ей просто мерещится темная фигура в проеме деревьев с прикрытым маской лицом и внушительным мачете на поясе. Незнакомец стоял, не шелохнувшись, глядя прямо на нее. Кларк, со слезящимися от солнца глазами, прищурившись, рассматривала его сквозь вибрирующий от жары воздух и лихорадочно соображала, что следует делать дальше. За время общения с землянами она не успела постичь всех их обычаев и традиций, но на собственном опыте знала, что они до смерти не любили чужаков, вторгающихся на их территорию.
Время текло болезненно медленно, а мышцы начало сводить от напряжения. Скользкими от пота пальцами Кларк вцепилась в рукоять пистолета, приготовившись стрелять, лишь только незнакомец сделает неверный шаг. Но тот бездействовал, руки его были пусты, и он никаким образом не выражал своих намерений, отчего напряжение возрастало с каждой секундой.
Убей его так же, как ты убила нас, зашелестели голоса, раздававшиеся, казалось, отовсюду, и Кларк с трудом сдержала порыв зажать руками уши, лишь бы не слышать. Она мотнула головой, на секунду разорвав зрительный контакт, но этого оказалось достаточно. Отвлеченное внимание ее стало сигналом.
- Em ste hir! - неожиданно закричал незнакомец, заставляя Кларк вздрогнуть, а затем двинулся в сторону девушки, подняв обе руки. Вряд ли этот жест мог успокоить любого, кто видел, на что способны земляне в ближнем бою. Воспоминания о кровавой бойне, устроенной у подножия шаттла Сотни были еще слишком свежи в памяти и имели металлический запах от перечеркнутых багровым порезом глоток испуганных детей. Кларк не желала себе такой смерти. Пистолет уже стал продолжением левой руки, готовый оборвать еще одну жизнь и пополнить ряды бестелесной армии. Пора было принимать решение, потому что время утекало, сокращалось с каждым сделанным шагом в ее сторону.
Не встретив сопротивления, незнакомец резко сорвался с места, и Кларк сделала свой выбор. Пуля попала землянину в ногу, прошив голень насквозь. Словно зацепившись за невидимую преграду, тот упал наземь, по инерции прокатившись вперед. Лишь сдавленный крик коснулся ушей Кларк, несущейся прочь от злополучного места. Она бежала, насколько хватало дыхания и сил, пока боль в боку не начала невыносимо сжигать мышцы.
Землянин был определено не один. Кларк знала на местном сленге лишь пару фраз, и предупредительный крик был для нее пустым звуком. Однако же он явно предназначался не безликим божествам, а другим людям. Нужно было убираться и как можно скорее, иначе ее ждала смерть или, того хуже, плен. Кларк помнила, в каком состоянии земляне выкинули мерзавца Мерфи, и подобная участь пугала ее.
Она не оглядывалась и остановилась лишь раз, чтобы перевести дух, когда запоздало спохватилась, что в спешке забыла рюкзак. Покрывало, спички, фляга с водой, потертая куртка - те немногочисленные вещи, что помогали продержаться в диких условиях все это время остались возле дерева, где сейчас, должно быть, еще корчился от боли неизвестный воин. Там же остались прохудившиеся ботинки, - какая-никакая, но обувь.
Паники не было: ее глушил адреналин. С возникшей проблемой можно будет разобраться позже, как только прекратится эта сумасшедшая игра в прятки. В глубине души Кларк понимала, что ей нельзя возвращаться назад, но ради собственного спокойствия отмахивалась от этой мысли, как от надоедливой мошкары.
Просветы между деревьев становились все больше, лес редел, и горизонт засверкал искрящейся гладью, ослепляя пронзительным белым. Линия четкой тени определяла край полотна из пожелтевших листьев и выжженной травы, учтиво уступавших место песку и мелким камешкам с сухими боками.
Неожиданно левая нога подогнулась, сведенная судорогой. Удар о землю выбил из легких весь воздух, уложив Кларк на лопатки прямо там, где лиственный лес граничил с песчаным побережьем. Все смешалось в закружившейся голове и перестало иметь значение.
Фиолетовые круги перед глазами отвлекали взгляд от чистого до звона неба. Она всматривалась, упрямо ища впаянное меж застывших крон голубое пятно, и неосознанно водила пальцами по земле. Поднятая ею сухая шелуха раскрошенных листьев и песок оседали на блестящем от пота лице. Капля скатилась с виска и скользнула в ухо. Пересохшее горло разжалось, впуская в себя сладкий, тяжелый от влаги воздух, что стал живительным глотком, приведшим Кларк в чувство и отрезвившим ее сознание.
Боль в голени оплетала ногу подобно цепкой лозе и поднималась выше, оставляя за собой бесчувственную плоть. Боль впитывала в себя оставшиеся силы, и Кларк с трудом приподнялась на локтях. Она забыла о лежавшем в стороне пистолете и обо всех преследователях, - а были ли они вообще? Не от них она ползла, вязла в песке, тянула немеющее тело под палящими лучами солнца. Жажда стала движущей силой, что заполняла сознание единственной мыслью, мотивирующей к ее утолению.
Раскаленный полуднем песок жег даже через одежду и натирал до красноты кожу, жаля россыпью маленьких точек. Он легко проскальзывал между загребающих горстями пальцев, которые в следующую секунду перестали слушаться. Кларк больше не чувствовала рук и завалилась на бок, прежде чем бесполезное тело застыло в неудобной позе, словно из нее выкачали энергию. Обессиленное сознание угасало.
Песчинки взметались под выравнивающимся дыханием, скользящем меж потрескавшихся губ. Манящее звучание воды действовало почти умиротворяюще и в то же время сводило с ума, а приближающиеся шаги, напротив, стали пустым звуком.
Ее слегка подташнивало, голова кружилась. Пытаясь удержаться в сознании, необыкновенно пристально рассматривала Кларк возникшие перед глазами ботинки из мягкой кожи, без плотной фабричной подошвы. В таких можно было ступать по лесному покрову, не оставляя следов и не создавая шума. Вероятно, у других подошедших были такие же; Кларк догадалась об их присутствии по упавшим на лицо тенями.
Стоявший перед ним носком ботинка несильно толкнул Кларк в плечо, переворачивая на спину. От горячего песка начало неприятно жечь затылок. Над ней кто-то склонился; за устрашающей маской не было видно лица, но Кларк предположила, что это женщина. Воин грубо схватила ее за подбородок и поводила головой из стороны в стороны. Казалось, женщина пыталась в чем-то убедиться, рассматривая ее грязное, в подтеках от пыли и пота лицо с заострившимися скулами и впавшими щеками. Прилипший к коже песок осыпался под ее пальцами.
Что-то стекало по маске и капало Кларк на подбородок и шею. Кровь, отстранено подумалось ей, и эта мысль не вселяла ужаса.
Темные глаза в прорезях прищурились.
- Ge em. Bak op kom Polis, - отрывисто произнесла женщина приказным тоном и выпрямилась, оставив ее в покое. Было в этом голосе что-то знакомое, но воспоминания путались в темнеющем сознании. С ней было еще как минимум двое, успела отметить про себя Кларк, когда ее бесцеремонно перекинули через плечо.
Мир вокруг окончательно растворился во тьме.
II. Wanheda, part I
Круглолицый мальчуган со сдвинутой на глаза бейсболкой, из-за края которой выглядывала несмелая улыбка, протягивал к ней руки, жестом прося вернуть невесть как оказавшийся у Кларк футбольный мяч. Мяч напомнил Кларк о времени, что они провели с отцом, с азартом наблюдая за матчами, и от этой мысли сдавило где-то в желудке. Несильным броском она отдала ребенку мяч, который с глухим звуком ударился о пол и укатился под стол в ноги обедающим людям. Мальчика это не расстроило, казалось, он вообще не заметил произошедшего, продолжая стоять с вытянутыми руками. Лишь звук заставил его поднять голову, высвободив из тени пустые глаза с расплывшимися по радужке красными пятнами. Он двинулся к Кларк, словно хотел коснуться ее, и этого прикосновения девушка меньше всего желала. Кларк отшатнулась назад, не в силах отвести взгляда от разъедаемого радиацией лица.
Под звон бьющегося стекла и вибрирующего металла что-то влажное коснулось груди. Секунду спустя Кларк с обжегшим горло омерзением поняла, что проскользнувший мимо официант выронил поднос, на полпути к столу решив бросить опостылевшее занятие. Безо всякой причины он схватил ее за ворот обносившейся куртки, попутно оставляя след из отслоившейся кожи и почти черной крови. Кларк попыталась отступить назад, но словно уперлась в незримую до того момента стену. Она с ужасом наблюдала, как поднялся из-за столов целый зал людей и, роняя стулья, спотыкаясь о собственные ноги и подталкивая других, направился к ней. Секунда, и они возникли перед ней словно призраки, заглушая музыку из патефона волной переплетающихся фраз, слившихся в возмущенный гул. Масса осклизлых от скатывающейся кожи тел сдавила ее, заставляя вдыхать тошнотворный запах гнили и смерти и бороться за каждый вздох. Кларк пыталась отбиться от них, оттолкнуть, вырваться, но ватное тело перестало слушаться.
Неожиданно незримая стена за спиной исчезла, не выдержав натиска, и прежде чем Кларк успела что-то понять, холодящее чувство падения вывело ее из состояния мучительного сна.
***
Она очнулась под крик, судорожно сжимая и разжимая пальцы, словно пыталась ухватиться за что-нибудь и устоять на ногах вопреки тому, что уже лежала. Скрытые за волосами и бородами лица было первое, что она увидела перед собой. Чужие руки давили на плечи, прижимая к твердой поверхности. Кто-то держал ноги, мертвой хваткой вцепившись в щиколотки. Было невыносимо жарко, и у Кларк пылало лицо, горело оцарапанное криком горло. Онемевший язык, казалось, распух, заняв собой пересохший рот. Внезапный приступ паники от боязни задохнуться холодной волной дрожи прошел по телу от макушки до кончиков пальцев ног, заставляя Кларк дергаться в попытке подняться. Но разве можно было противопоставить ее силу силе взрослых мужчин? Боль в теле и бесплодность усилий поумерили пыл, и Кларк затихла. Давление ослабло. Никто не сказал ни слова, и она слышала лишь собственное тяжелое дыхание. Воспользовавшись передышкой, она попыталась осмотреться. В тусклом свете лица воинов казались черными и лишенными черт, только выделялись белки глаз, безотрывно следящих за каждым движением.
Прямо над ней висела связка трав с мелкими соцветиями и пучок длинных коричневых перьев.
Где она?
Последним воспоминанием осел неприятный сон.
Теплые пальцы коснулись шеи деликатно и почти с нежностью, но это испугало Кларк больше, чем если бы ей ногтями впились в кожу до самого позвоночника. Она снова дернулась, но воины держали крепко.
- Drein daun, - раздался над ней незнакомый женский голос, и слова прозвучали почти как наказ, который Кларк не понимала и которому не собиралась следовать. Поднесенная к губам глиняная пиала осталась не испитой. Тонкий аромат травяного отвара щекотал ноздри и обещал сладкое утоление жажды. Но Кларк лишь сильнее сжала губы и замотала головой, едва не выбив пиалу из рук. Расплескавшись, теплый отвар облил ей подбородок и шею, и стекал к груди, заполняя впадину между ключицами. За недовольным тихим бормотаньем воины усилили хватку, прижимая слабо сопротивляющуюся девушку к столу, словно собирались продавить ею твердую поверхность.
- Не... бойся.
Незнакомка с лицом, поглощенным тенью, говорила медленно, с долей неуверенности, словно проверяла иноязычные слова на вкус и звучание. Не разжимая губ, Кларк снова недоверчиво помотала головой и поморщилась. Даже это простое движение причиняло боль, ноющую, тягучую, как после судорог. Ею до предела были забиты мышцы.
Один из воинов грубо прихватил ее за подбородок, большим и указательным пальцами больно надавил на выпирающие желваки, заставляя открыть рот. Однако не только Кларк не понравилось такое обращение. Лающее слово на родном языке, сказанное низким, предупреждающим женским голосом, приструнили бойца.
Кларк был готова упрямо сопротивляться, насколько хватит сил, пока не услышала слова, которых в тайне ждала.
- Снять боль.
Что за волшебные слова! Такие желанные, они пробуждали в ней слабость к простому избавлению от страданий. Эта слабость оказалось сильнее упрямства или убеждения в необходимости мучиться за содеянное. Она слишком долго сопротивлялась и ломала себя, она хочет просто отдохнуть. В конце концов, при большем желании остальных присутствующих ее согласия на питие не потребуется.
Пиала снова замаячила перед глазами, но в этот раз на затылок Кларк легла требовательная ладонь, помогая приподнять голову, чтобы не поперхнуться. Отвар скатывался с шероховатого края пиалы, лился по шершавому языку прямо в горло избавлением, заставляя Кларк прикрыть глаза от удовольствия и сосредоточится на ощущениях. Они нахлынули на нее подобно гигантской волне, сметая все на своем пути, наполняя разум и тело приятной легкостью. Горький запах из вязанки над головой стал чувствоваться острее. Одурманенная, Кларк сонно моргала, бесцельно осматривая все вокруг, но ни на чем не останавливая расфокусированный взгляд.
Очертания быстро растворялись в накатившем состоянии расслабленности и безмятежности. Когда неизвестная женщина, почти невесомо коснувшись напоследок ее лба, покинула свое место, Кларк не успела рассмотреть ее лица.
Ее звали Малия, женщину с теплым прикосновением и сухими ладонями. Это имя вплеталось в плеяду размытых звуков на фоне забрезжившей яви. Или, по меньшей мере, так казалось в короткие промежутки осознанности. Неизменно рядом, стоило только открыть глаза, проверяла пульс на запястье с выступившими венами и требовательно подносила очередную пиалу к сухим губам полусонной Кларк.
Она более не противилась и не отвергала великодушный дар - пустой сон без ярких кошмаров. Отваром смывалось чувство вины, кровь на руках стала прозрачной, как вода, а воспоминания выцветали как чернила на размокшей бумаге.
Кларк глубоко выдохнула, но не спешила открывать глаза. Она хотела насладиться кроткими минутами покоя на корабле, прокручивая в голове странную, невесть откуда взявшуюся мысль о Земле. Все сновидения здесь были серыми и блеклыми, но образы, возникающие перед глазами этим утром расцветали калейдоскопом красок и казались такими реальными. Ей нужно было поскорее запечатлеть прекрасные картины на бумаге, пока они не затерлись в памяти, но охватившая тело лень приковывала к кровати. Ей не хотелось даже открывать глаза.
Почти невесомое прикосновение ко лбу и горький запах лекарств заставили Кларк поморщиться: опять мама вернулась со смены и решила посидеть на койке со сбитыми простынями, чтобы посмотреть на спящую дочь. Кларк дорожила простыми проявлениями материнской любви, пусть одобряющие слова отца значили для нее больше. Ничего не поделаешь, она всегда была именно папиной дочкой.
Эбби склонилась над ней, и Кларк непроизвольно застыла под покрывалом в ожидании.
- Пей.
Не этот голос она слышала первым в жизни. Кларк резко открыла глаза и дернулась от испуга и неожиданности, увидев над собой лицо, не принадлежавшее матери. Боль волной разошлась от назревающей шишки: она неудачно ударилась затылком о стену. Перед глазами замелькали золотые мошки, и Кларк бестолково мотала головой, пытаясь одновременно прийти в себя и оглядеться. Место казалось ей незнакомым и знакомым одновременно, равно как и женщина, сидевшая рядом. На ней было холщовое платье из грубой ткани, затянутое на поясе тонкой полоской кожи на манер ремня, - таких на Ковчеге Кларк никогда не видела. Волосы были убраны назад в сложном плетении, полностью открывая немолодое лицо, самой выразительной чертой которого являлись глаза. Живые, насыщенного желтого цвета с зрачками-точками, как у хищных птиц с картинок.
Малия, мелькнуло в голове невесть откуда взявшееся имя, и, судя по тому, что женщина неожиданно кротко кивнула, она произнесла это вслух.
Имя затронуло тонкий механизм сознания, и воспоминания замелькали перед глазами, как кадры из фильма, пока не начали занимать отведенные места, возвращая к исходному моменту.
Она лежит на горячем песке, жар от которого, казалось, пробрался до костей. В горле пересохло, но она парализована и не может пошевелить даже пальцем.
Жгучее чувство вины не испаряется в раскаленном воздухе дня и не остывает в холоде ночи. Ее стараются удержать во сне, вцепившись в запястье, и на руке остается след от горячей черной крови. Она просыпается уже в падении и сбивает учащенное дыхание ударом о землю. Старое дерево над ней раскинуло сетку из переплетений корявых веток, пытаясь выловить с черного неба россыпь звезд. Она забывает о растекшейся по спине боли и также неосознанно тянет к ним руку, желая зачерпнуть какое-нибудь созвездие ладонью.
Полный людей и жизни обеденный зал застывает словно в янтаре. Все кажется таким нереальным и искусственным, как будто перед ней открыта сцена с картонными декорациями. Воздух едва заметно колышет подвешенные под полотком флаги, и это единственное живое движение.
Внутри злость пытается изжечь опустошающую безнадежность. Снова мелькают золотые мошки; нет, не мошки, - огни факелов, превращаясь в точки, гаснут во всеядной тьме. Сражение наносит боевой грим на ее лицо грязью и кровью. Черный и красный - цвета войны, зеленый - цвет ее предательства.
Гнев легко воспламеняется и хорошо горит, и на костре пылает завернутое в полотно тело с веревкой на шее. Она моргает, и вот уже в кольце огня заживо сгорает три сотни воинов.
Объят пламенем шаттл, в нем так трясет, что, кажется, органы внутри перемешались. Металлический браслет натирает запястье и передает все ее чувства в виде диаграмм на стену с большими электронными панелями.
Ясное лицо отца с широкой улыбкой остается только в памяти и на фотографиях; его самого невидимой рукой забирает в бескрайние объятья пустой холодный космос.
Ее трясло. Похоже, так тело пыталось справиться с эмоциональной перегрузкой, и Кларк колотила крупная дрожь. Она прислонилась плечом к стене и жадно заглатывала воздух. Глаза щипало. По лицу стекал пот... или слезы? Какая разница.
- Я не хочу, - резко ответила Кларк дрожащим голосом, когда Малия протянула ей знакомую пиалу.
Чего она не хотела? Пить? Помнить? Нести свое бремя? Она чувствовала себя совершенно опустошенной и разбитой. Одиночество могло стать спасением, а стало непозволительной роскошью. Ей не скрыться от бестелесных духов своих жертв, которые пока молчали. Ей не подняться с постели и не сбежать. Она заперта в темной комнате, пропахшей травами и дымом. Она в плену у собственных воспоминаний.
Прятаться можно было сколько угодно, только от правды никуда не деться, пора было это признать. Отвар теперь казался мерзкой отравой. В этот раз Кларк отмахнулась от щедрого предложения чужаков.
Широкоплечий воин появился буквально из неоткуда, не успели глиняные черепки рассыпаться по полу. Разумеется, к ней приставили охрану. Она же убийца. На ее теле не хватило бы места для клейма за каждую жертву.
Кларк с равнодушием взглянула на него, хотя внутри все сжалось. Ее напоят проклятым снадобьем, на этот раз силой, и заставят снова и снова переживать прошлое после блаженных часов (дней?) абсолютного беспамятства. Интересно, после какого раза ее разум помутится окончательно? Второго? Четвертого? А может, и одного будет достаточно?
За разбитую пиалу Малия не сказала ни слова, даже не посмотрела в ту сторону, только сузила желтые глаза, когда Кларк встретилась с ней взглядом. Воин встал за ее спиной в ожидании приказа, но и тогда она не повернула головы, полностью отдав свое внимание трудному пациенту.
- Chil yu daun, - за это время хриплый голос Малии надежно сохранился в памяти. Казалось, даже через десяток лет Кларк сумела бы отличить его из сотни других голосов. Что это, очередной эффект от настойки трав? Она бы подумала над этим, не стой перед ней вопросы более насущные.
Сказанное оставалось ей неясным, но воин безмолвно отступил, сокрывшись в тени. Женщина продолжала внимательно следить за Кларк. Глаза были прищурены, цепко выхватывая даже малейшее движение. Зрачки, казалось, не реагировали на свет, оставаясь точкой в центре хищного желтого. Она едва ли моргнула пару раз за последние минуты. Происходящее вокруг трогало Кларк меньше обычного, хотя она неловко натянула жесткое покрывало до подбородка, прикрывая грудь. Но даже в этом состоянии девушка был рада, когда Малия освободила ее от своего немигающего взгляда и отошла вглубь комнаты.
Небольшая передышка позволила осмотреться.
Царящий полумрак едва ли растворялся в слабо потрескивающем огне, что лениво перемалывал ломкие ветки в закопченном камине. Солнечный свет цеплялся за редкие переплетения ниток домотканого полотна, закрывавшего собой большой оконный проем. Высокий потолок был густо прошит крюками разных размеров, их металлические когти впивались в вязанки из трав, шкурки с гладкой шерстью и связки перьев. Среди них на глаза попадались странного вида вещицы, вроде нанизанных на леску клыков и косточек или высушенной лапки животного. Обереги, амулеты, предметы неизвестных Кларк ритуалов, - это могло быть что угодно. Верования и божества землян пока еще не были ею постигнуты.
Cтены покрывал густой слой глины; из-под нее кое-где просматривался кирпич. Возможно, это место просуществовало сотню лет и пережило ядерный взрыв. На полках, закрывавших большую часть противоположной стены, теснились всевозможные колбы, горшки и иные сосуды из стекла и обожженной глины. В некоторых из них что-то плавало, другие были заполнены мутной маслянистой жидкостью, - нечто похожее Кларк видела у целителя из деревни Тондиси, Нико.
Из темного конца комнаты вынырнула Малия, и Кларк непроизвольно вздрогнула. Женщина двигалась бесшумно, как умели только земляне. Прежде чем вернуться к постели, она кинула что-то в огонь. Россыпь черных точек на фоне жадных языков пламени мгновенно вспыхнула, и незнакомый пряный запах наполнил комнату. Кларк не сразу поняла, что вдыхает медленно и размерено.
Стоило женщине присесть рядом, как Кларк неосознанно отодвинулась, упершись голой, влажной от пота спиной в шероховатую стену. Она с нескрываемым подозрением посмотрела в лицо Малии, пусть и екнуло что-то под сердцем от взгляда желтых глаз.
- Вода.
Даже самые простые слова женщина говорила с заметным акцентом, но не это привлекло внимание Кларк, потому что она протягивала ей фляжку, - ее фляжку. Не совсем ее, конечно. Она взяла фляжку из запасов законных владельцев в бункере, где разлагалось не погребенное тело одноглазого землянина. Хотя бы это убийство не висело на ее совести, совсем не кстати подумалось Кларк.
На фляжке сохранилась вмятина, - это несовершенство сделало ее особенной и узнаваемой. Кларк уже не помнила, как так вышло, но был даже рада. Вот только пить не спешила и сначала попробовала кончиком языка вылитую на ладонь жидкость. Малия следила за ней молча и оставалась безмятежно спокойной: ее не трогала подобная подозрительность, но, возможно, забавляла.
Убедившись, что все в порядке, Кларк позволила себе сделать пару больших глотков и удовлетворенно выдохнула. Она бы сейчас не отказалась от чего-нибудь покрепче. Но если не принимать в расчет общую слабость, чувствовала она себя хорошо. Мышцы не сводило болью, дыхание не срывалось на хрип, и даже ушибленный затылок почти не давал о себе знать. С психическим состоянием было чуть сложнее, но для этой боли простого анальгетика не достаточно.
- Что вам от меня нужно?
Вопрос давно крутился на языке и повис в воздухе.
Женщина оставалась безмолвной, а затем медленно покачала головой. Это можно было истолковать двояко: либо она не понимала сказанного, либо просто не хотела отвечать. То, что она с трудом говорила по-английски вовсе не означало, что язык ей чужд.
- Где я?
Тишина. Ни кивка, ни иного жеста.
Кларк попробовала подойти с другой стороны.
- Я в Полисе?
- Polis, - вдруг повторила Малия последнее слово, но вместо удовлетворения Кларк почувствовала легкую досаду. Она и так был почти уверена, что находится в столице; женщина пока не сообщила ничего нового. Ее это не устраивало.
- Из какого ты клана? - снова попыталась Кларк, но наткнулась на стену из молчания. - Из...
Она запнулась, вспоминая слова, услышанные когда-то.
- ...kom trikru?
Из темного угла раздался легкий шорох. Кларк и бровью не повела. Превозмогая необъяснимую неловкость, она всматривалась в желтые глаза, ища малейший намек на понимание. Интерес был взаимным. Они словно бы изучали реакции друг друга.
- Malia kom Trikru? - зачем-то повторила она более уверено.
Кажется, ее познания в языке Древесного клана забавляли Малию не меньше ее подозрительности. Женщина не улыбнулась в ответ, и даже не дернулись уголки полных губ, но черты лица стали как будто бы мягче. Отчего-то Кларк была уверена: на этот раз она поняла сказанное, но по каким-то причинам старалась этого не показывать. Почему?
Игра в гляделки затянулась, и это утомляло. Однако стоило Малии подняться на ноги, как вместо облегчения Кларк охватила паника. Как будто она должна была успеть произвести на женщину особо впечатление, прежде чем та уйдет. Как будто за порогом этой комнаты принималось решение о ее дальнейшей судьбе, и сказанное сейчас могло склонить чашу весов в ту или иную сторону. Эти странные мысли и необъяснимое отчаянье наполнили сознание, вытолкнув изо рта последний вопрос.
- Твоя командующая...commander...Leksa?
Удивительное дело. Что-то неуловимо изменилось в ее взгляде при звуках этого имени. Она смотрела на нее сверху вниз, все так же внимательно, но глаза потеряли свою живость, остекленев. Словно последние слова заставили ее что-то осознать, и Малия застыла, не позволяя ни жестом, ни выражением лица выдать свои мысли. В следующую секунду она исчезла в полумраке. Кларк с трудом различала темные силуэты на фоне дальней стены, ставшей своеобразным полотном в этом театре теней.
Не важно, знала ли она язык, ей было не разобрать речей Малии, как она ни вслушивалась. О чем бы та не поведала воину, это осталось между ними. Разговор был коротким, мрак поглотил сначала последние слова, а затем и их самих. То, как быстро они исчезли и как легко оставили ее одну подтвердило другую догадку Кларк: где бы ее не держали, здесь было как минимум несколько этажей. Оконный проем оставался просто источником света и свежего воздуха, и в своем состоянии Кларк не выйти сквозь него на волю. Она могла бы связать импровизированную веревку из завесы и покрывала и попытаться спустится по стене, хотя скорее переломает себе кости. К тому же, она отчего-то была уверена, что этот вариант земляне тоже предусмотрели. Кларк даже позволила себе на секунду безумную мысль о сподручном оружии, которое можно было сделать из какого-нибудь потолочного крюка, глиняных черепков или разбитой стеклянной колбы, но тут же отвергла ее. В глубине души она понимала, где зарождаются такие идеи и каким целям служат.
Нет, нужно успокоиться. Кто знает, может за ней и сейчас следили - специально оставили одну, чтобы посмотреть, что она предпримет. Вдруг все это лишь игра, а Малия - лидер одного из кланов, которая пытается усыпить ее бдительность, чтобы что-нибудь выведать? Она уже слышала о подобных уловках от Кейна.
Девушка поморщилась. Все это слишком отдавало паранойей и походило на бред. Она столько раз опасалась сойти с ума, что, возможно, уже давно была психически нездорова. В любом случае, лучше уж прилечь и как следует все обдумать. Вызывать лишние подозрения было не с руки.
Наспех вытерев все еще блестящее от пота лицо и тело плотным холстяным полотном, служившим покрывалом, Кларк растянулась на постели, такой же жесткой, как земля, и устало прикрыла глаза. В голове не было ясности, - последствие эмоционального шока и пряного аромата сгоревших семян. Казалось, череп изнутри наполнили дымом, и даже с закрытыми глазами она несколько мучительных секунд ощущала головокружение.
Начни с простого, приказала она себе, сделав пару глубоких вздохов. С того, в чем точно уверена.
Она убила всех в горе Уэзер. Она оставила своих людей. Она в Полисе. Она жива.
Все дороги ведут в Рим, отчего-то вспомнилось выражение старого времени. Она находила это ироничным: ее скитания были бесцельны, но в конечном итоге она оказалась в городе, центре мира землян, о котором упоминала командующая. Когда-то Кларк получила от нее устное приглашение взглянуть на столицу и увидеть ее народ с другой стороны. Приглашением заставили воспользоваться иные люди, определено земляне, вот только из какого клана? И отчего Малия так отреагировала на упоминание имени их лидера? Враждовала ли она с ней или преклоняла колени, клянясь в верности до смерти?
Но даже это волновало Кларк лишь отчасти. В самом деле, какая разница, кто отдал приказ привести ее сюда, куда важнее понять зачем. Были затрачены время и силы, чтобы выследить ее, доставить в город и залечить раны - Кларк успела заметить, что ушибы и порезы, полученные во время скитаний, обработали должным образом. Значит, она была нужна им живым, по крайней мере в ближайшее время. Но какой от этого прок? С нее нечего взять, она больше не представляет своих людей. Она никто. Призрак, затерявшийся в лесу. Девчонка, погребенная под сотней тел в военном бункере.
Совсем не вовремя вспомнился рассказ про Кастию, что подвергли изуверским пыткам за одну только близость к командующей. Что, если она станет очередной жертвой жестоких политических игр между кланами? Ее мать готова была подвергнуть риску вверенных ей людей, не желая отдавать Финна. Трудно вообразить, на что еще она может пойти ради спасения собственной дочери.
Отчего-то эта мысль показалась ей смешной. Нет, конечно же нет. Никто из землян не захочет сделки с Небесными людьми, которых считают слабыми чужаками. Никто из Небесных людей в здравом уме не станет провоцировать землян, равно как и искать с ними союза после предательства. Только мирное незаметное сосуществование, очередная утопическая идея Кейна, которую тот мог бы постараться воплотить в жизнь. Если еще жив. Если все они в лагере еще живы. Потому что со своими знаниями, оружием и технологиями, они все еще легкая добыча для землян. Командующей достаточно было просто едва заметно кивнуть, чтобы подконтрольная ее воле армия уничтожила остатки давно забытой в космосе цивилизации, лишь каким-то чудом вернувшейся к своим истокам.
Отчего-то вероятность подобного исхода не пугала Кларк, не задевала нервов и не сжимала сердце в болезненной хватке. Возможно, дело было в том, что она надеялась на Маркуса Кейна и его дипломатические способности: такой мужчина сумеет удержать шаткий нейтралитет. Командующая, без сомнения, уважала его и никаких видимых причин устраивать кровавую бойню, помимо спора о территории, у нее не было. Впрочем, мнения командующей и Кларк по одним и тем же вопросам, как показало прошлое, порой значительно расходились. В конце концов, они были людьми из совершенно разных вселенных.
Вопросы, вопросы, вопросы. Как же Кларк от них устала! Она ведь сделала все, чтобы они ее не коснулись, променяла свое спокойствие на жизнь без чувства вины для других. Ей надоели эти игры на выживание, бесконечные погони и неясные намерения. Почему ее не могут оставить в покое? Будь она чуть более малодушна, давно бы успела свести с жизнью счеты.
От отчаянья она ударила кулаком по кровати и обессилено затихла.
До этого Кларк чувствовала себя хорошо, а сейчас ее охватила такая смертельная усталость, словно она провела пару минут не в отстраненных размышлениях, а в беспрерывной борьбе за жизнь.
Она не станет искать в молчании и действиях этих землян правды больше, чем потребуется для обретения свободы. Несмотря на некоторое любопытство, которое вызывал в ней Полис, она попробует сбежать, как только представится возможность.
Стало немного душно, и когда ее начал одолевать сон, Кларк не сопротивлялась. Тревожное чувство присутствия кольнуло в основании шеи, но было проигнорировано. Девушка и так знала, что старые знакомые забираются к ней под покрывало, занимая несуществующее место между спиной и стеной, и у нее непроизвольно похолодели ладони. Меньше всего хотелось почувствовать призрачное рукопожатие.
Спи, едва слышно нашептывали голоса. Слова повторялись снова и снова, пока не стали походить на жуткую колыбельную, уже привычную слуху.
Единственная мысль мелькнула в голове, предшествуя разворачивающемуся кошмару.
Лучше бы земляне просто ее добили.
***
Неприятные картины из прошлого тасовались сознанием как игральные карты, и с их комбинациями Кларк не везло. Она открыла глаза ближе к вечеру, совершенно не чувствуя себя отдохнувшей, и неловко потянулась. Малия была рядом, и Кларк вздрогнула, выхватив взглядом ее застывшую фигуру у себя в ногах. Почему-то складывалось ощущение, что женщина не просто ждала ее пробуждения, но и посодействовала этому.
Впрочем, это было не все. Последующие события оставили у Кларк впечатление, что ее к чему-то готовят.
Никто не стал дожидаться, когда она придет в себя после очередного кошмара: Малия бесцеремонно стянула с нее покрывало и жестом велела подняться с кровати. Это было унизительно, вот так стоять обнаженной в присутствии посторонних. Но у Кларк не было выбора. Хмурый воин, который, казалось, старался занять собой как можно больше пространства, проводил девушку на нижний этаж. Пусть она была зажата, за нарастающим в душе страхе почти не чувствовалось стыда.
Посреди этой комнаты стоял стол, - Кларк сразу его узнала, именно на нем она очнулась впервые с момента похищения. Малия провела ее чуть дальше, к наполненной водой деревянной кадке, достаточно большой, чтобы Кларк могла поместиться, прижав к груди колени. Стало лишь немногим спокойнее. Защипало заживающие ранки, но она прикрыла глаза, наслаждаясь горячей водой.
Пусть во время одиноких странствий Кларк и была безразлична к своей судьбе, она уделяла чистоте определенное внимание. Очередная привычка, старательно привитая матерью. Не важно, насколько сильно Кларк уставала, она всегда находила время смыть с себя налипшую грязь и пот в каком-нибудь водоеме. Даже если вода была холодной, Кларк упорно терла кожу тряпицей, срезанной от заношенного края штанов, пока тело не начинала бить дрожь, а зуб на зуб не попадал. Как будто так она могла бы смыть с себя еще чувство вины за убийства, а заодно и липкий отпечаток смерти, которой та ее пометила.
Следуя на хриплый оклик Малии, в комнату вошла болезненной худобы девушка, поспешившая опустить взгляд в пол, лишь только Кларк на нее взглянула.
Кларк мыли, скребли кожу до красноты, чтобы вытравить остатки грязи и пота, поливали волосы очередным отваром. Она выполняла их требования, что доносились в большей части жестами и кивками, превозмогая собственную неловкость (Малия даже несильно шлепнула ее по руке, когда она попыталась прикрыться). Ее уложили на стол, раны заново обработали пахучей мазью, тело натерли маслом, а волосы осторожно расчесали и заплели в косу.
Все это время Кларк старалась держать ухо востро, пытаясь разобраться в происходящем, - хотелось бы знать, если ее готовили как козу на закланье, чтобы умилостивить своих богов. Одно дело, подвергать жизнь опасности в диком лесу с его жестокими нравами и обитателями, - такой исход Кларк бы приняла за справедливый. Совсем другое дело быть казненной людьми. Она была не готова мириться с такой смертью. Но за все время никто не проронил ни слова, только Малия прошипела что-то неразборчивое своей молодой помощнице. Кларк заметила, что девушка была напряжена не меньше нее и выполняла порученную работы с чрезмерной сосредоточенностью. Кажется, она немного смущалась в ее присутствии, старательно избегала взгляда и в первый момент касалась тела Кларк робко и неуверенно, пока Малия ее не одернула.
В какой-то момент они обе ушли, оставив Кларк наедине с воином, что изваянием застыл в дверном проеме. Он не обращал на ее наготу никакого внимания и казался немым. Такого не отвлечешь разговорами о шрамах, от такого не сбежишь, - не то, чтобы Кларк помышляла о побеге в подобном виде. Вместо этого она, сидя на столе, с определенной долей восторга рассматривала свое чистое тело. Кожа мягко сияла в свете оплывающих свечей, заплетенные волосы больше не свисали на лицо, не чесались от пота и пыли спина и шея. Кларк устало потерла переносицу и с трудом сдержала зевок. Горячая вода, ошпаренные кипятком травы, насыщенный аромат масла, отдающий горчинкой, - от всего этого Кларк слегка разморило, и ей стоило определенных усилий держать слипавшиеся глаза открытыми.
Воин у дверей зашевелился: это вернулась безымянная девушка. Все также не поднимая глаз, она аккуратно сложила принесенную одежду на край стола и явственно вздрогнула, когда Кларк осторожно коснулась ее плеча.
- Не бойся, - почти прошептала она, словно не хотела, чтобы воин слышал их. Как будто это было возможно. Как будто девушка вообще могла понять английскую речь.
Вместо ответа та стала протягивать ей вещи, один предмет за раз, и позволяла себе быстрый взгляд краем глаза, чтобы убедиться, что она оделась. Одежда была простой и приятной телу, и такой... Кларк не могла выразить это словами, но в ней она даже стала чувствовать себя по-другому. Кое-что, правда, оказалось непонятным. Добрую минуту Кларк рассматривала длинную узкую полоску ткани, пытаясь сообразить, что с ней нужно делать. На помощь пришла молчаливая гостья: осторожно взяла ткань из рук и, опустившись на колено, ловко намотала на ногу вместо носка, прикрыв исколотые ступни и щиколотку. Кларк вторила ее молчанию и просто наблюдала, отметив, что девушка старается по возможности не касаться ее.
Девушка подавала ей ботинки, когда она снова попыталась с ней заговорить.
- Я Кларк..., - она осеклась на секунду. - Klark kom Skaikru, - мягким успокаивающим голосом продолжила Кларк, надеясь расположить к себе незнакомку. Обычно, люди ей доверяли.
Но девушка только замотала головой.
- Wanheda, - пробормотала она едва слышно. Со стороны могло показаться, что губы девушки просто беззвучно шевелятся, но Кларк была уверена, что не ослышалась. Звуки этого слова пробудили в ней странное чувство где-то глубоко внутри, словно интуитивно она понимала значение сказано, пусть и не могла постичь его или объяснить самой себе. И то, как девушка слово произнесла... с какой-то долей благоговения и трепета.
Это поразило Кларк, заставило замолчать, хотя то, что она увидела в следующую секунду, совсем лишило ее речи и отбило желание пытаться что-то выяснить дальше. На руке девушки возле сгиба локтя рассыпались точками следы от иглы, кое-где вокруг них расплывались небольшие синяки. Кларк смотрела и смотрела на них, чувствуя, как холодеет все внутри. Пусть она не знал имени девушки, зато отлично знала ее историю и откуда та недавно вернулась. Характерные синяки на коже, болезненный вид, худоба, - отпечаток научной лаборатории горы Уэзер, но что все же означало то слово и отчего боялась девушка посмотреть Кларк в лицо? Кларк терялся в догадках.
Она спохватилась лишь тогда, когда у девушки от напряжения затряслась рука: она все еще держала на весу тяжелые ботинки. В этот раз Кларк сама старательно избегала случайного прикосновения и просто забрала обувь. Как оказалось, на этом работа девушки была завершена; все так же молча она отвернулась и скрылась за дверью.
Напоминание о наследии горы Уэзер, столь же ужасном, как и наследие, оставленное там Кларк, на какое-то время выбило ее из колеи. Все мысли незаметно стали соскальзывать в трясину тягостных воспоминаний вместо того, чтобы крутиться вокруг настоящего.
Не чудесным отваром избавила ее от кошмарного наваждения Малия на этот раз. Она вернулась не с пустыми руками и протянула Кларк накидку, которую она в первый момент приняла за бесформенный отрез ткани. Вся ее одежда была новой, но эта - эта выглядела поношенной и истертой.
Впрочем, долго задумываться Кларк не стала хотя бы потому, что Малия пришла не одна. Вслед за ней за порог комнаты ступил человек, пред которым покорно склонил голову воин. Лицо скрывала ткань наподобие той, что Кларк неосознанно сжимала в пальцах.
Даже без наплечников, кожаных стяжек и меча, Кларк без труда узнала неожиданного гостя и тяжело выдохнула. Пусть не все, но многое стало ей понятно. Стоявшая перед ней Малия отошла в сторону, перестав быть преградой между девушкой и вошедшим, позволившим свету коснуться своего лица.
- Кларк из Небесных людей, - ровным голосом, не выражавшим ничего, кроме твердости, поприветствовала старая знакомая, и Кларк последовала ее примеру, постаравшись в точности скопировать тон и выражение лица.
- Индра.
Ни кивка, ни прелюдии.
- Командующая хочет видеть тебя.
С трудом сдержавшись, чтобы не фыркнуть в ответ, Кларк провела рукой по еще влажному дереву стола, прежде чем посмотрела на темнокожую воительницу.
- Передай своей командующей, что меня это мало интересует.
Ноздри женщины раздулись от едва сдерживаемого гнева. Не удивительно, ведь она всегда была человеком вспыльчивым.
- Это была не просьба.
Было заметно, что ей стоит огромных усилий, чтобы держать себя в руках и не проучить Небесную девочку за дерзость. Со своей стороны, помимо обоснованного гнева Кларк испытывала желание позлить Индру, пусть и понимала, что та просто выполняет приказ. Поэтому вместо очередной провокации она кивнула, позволив себе кривую усмешку. Малия помогла прикрыть лицо накидкой и легонько подтолкнула девушку к двери. Кларк подумывала поблагодарить ее за заботу, о которой не просила, но поколебалась, и момент был упущен. Безмолвный воин придержал дверь открытой, Индра буквально дышала в затылок, и Кларк ничего не оставалось, как покинуть комнату и этот дом.
@темы: ff, the 100, жованный крот, коммандер котик, Gods & Monsters
