I was an Angel, living in the Garden of Evil
Автор: Elika Z., девочка-которая-смогла
Фэндом: the 100
Пейринг: Кларк/Лекса, Кларк/ ***но на самом деле все сложно
Рейтинг: R
Краткое содержание: гора Уэзер повержена, но эта победа имела последствия, которые Кларк не мог и представить. Куда бы он не пошел, тени прошлого не отставали ни на шаг, какую дорогу не выбрал бы - каждая вела в Полис. И как бы ему не хотелось, но во всех событиях всегда была замешана командующая землян. Вот только стоит ли верить той, что уже однажды предала? Таймлайн: действия происходят спустя месяц после финальной сцены второго сезона, одновременно существует два варианта событий.
Предупреждение: насилие, смерть персонажатипичная Элика
Посвящение:
Tomislava - я знаю, ты не смотришь сериал, но это не мешает тебя наставлять меня на путь истинный и заставлять верить в лучшие версии канона;
full_house - как лучшему на моей памяти автору гета, пусть даже и по OUAT;
Невеста Роз - за нетрадиционность взглядов и разносторонность восприятия.
Примечания автора: эта работа - эксперимент, рассказ о схожих событиях в двух версиях, попытка взглянуть на ситуацию под разными углами. Будем считать, что место действия первой версии происходит во вселенной сериала и неотрывно следует за событиями конца второго сезона. Второй вариант - некая параллельная вселенная, в которой Кларк Гриффин приходится Эбби сыном. В этой версии канонные линии претерпели изменения в соответствии с полом главного героя.
В обоих вариантах текст пронизывает единая линия сюжета, которая в конечном итоге будет отличаться в мелочах или в значимых событиях.
I. INTRO
Застывший сухой воздух забивал легкие не хуже воды, разливая жжение по груди и дальше, вдоль левого бока. Пот стекал по виску, капельками скатывался по отросшим волосам, падал и разбивался о землю, оставляя влажные пятна на иссохшей листве. Он пропитывал одежду, смешивался с грязью на теле, от него зудели заживающие царапины и чесалась кожа. Кларк обессилено согнулся и уперся рукой в ствол ближайшего дерева, прежде чем сделал пару рваных вдохов. Другой рукой, до сих пор сжимая пистолет, он потирал ноющий бок. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди от быстрого бега, и его пульсация отдавалась прямо в горло, до хрипоты срывая дыхание. Он изнемогал от жажды, и ноги дрожали от напряжения ослабевших мышц.
Шум крови в ушах поглощал окружающие звуки, впитывая их что губка. Как далеко он сумел оторваться от своих преследователей?
Кто они? Он не мог сказать наверняка.
Четкая граница больше не пролегала между реальным миром и миром подсознания, их столкновение было неизбежным. В какой-то момент тонкие стенки треснут, два мира постепенно просочатся друг в друга в стремлении стать единым целым.
Наспех вытерев лицо рукавом, Кларк одним глубоким вздохом заполнил легкие знойным полуденным воздухом и сорвался с места, превозмогая боль и усталость, вонзавшиеся в тело. Одежда цеплялась за ветки, и под треск рвущейся ткани царапинами вспарывалась кожа.
Быть пойманным любым из обитавших на Земле демонов, — выдуманным или настоящим, — не входило в его планы.
***
Главной ошибкой было полагать, будто он сможет скрыться от напоминаний в незнакомом лесу, запутать следы и затеряться под покровом высоких деревьев, макушками упирающихся в небо. Кларк думал, что покинул лагерь в одиночестве, но все это время он вел за собой небольшую армию, незримую и неосязаемую. В первые дни они не выдавали своего присутствия, терпеливо дожидаясь темноты, когда их палач в изнеможении прикрывал глаза и распахивал дверь в свое уставшее сознание. Они появлялись вспышками, как на пленке с перепутанными кадрами, и сгорали в огне, предназначенном совсем другим. Но этого было недостаточно; они хотели говорить с ним, напоминать каждую секунду о содеянном. Сначала это походило на шелест, что стряхивали листья с высоких крон, застывших в безветренном воздухе. В этом звуке зарождался первобытный страх, от которого холодели руки и взмокала спина, который гнал напролом через лес, заставляя забыть об осторожности.
С каждым днем слова становились разборчивее. Мертвым не было покоя в бетонной гробнице, которая сдерживала их только при жизни. Кларк перестал оборачиваться, боясь оказаться с ними лицом к лицу. В первый раз он никого не увидел, как ни всматривался в угасающие просветы между деревьев, но это не означало, что так будет всегда. Он предпочел просто игнорировать их, когда они звали его по имени (»Кларк, Кларк»), не в силах вынести этой встречи. Вжимал голову в плечи, согнутый под гнетом бремени, и упрямо продолжал свой бесцельный путь. Они следовали по пятам бесшумно, перешептывались за спиной, и голоса их полнились недовольством.
Помнишь, ты убил нас, вопрошали они, словно такое можно было забыть. Их негодование камнем било в спину, и каждый раз удар глухо отдавался в груди. Некоторые из них подходили ближе, чтобы ядовито прошипеть убийца прямо ему на ухо. Но хуже всех были те, что поднимали край истрепанного покрывала, проскальзывали в кровавое ложе неспокойных сновидений, что заполняли разум и наращивали плоть на бестелесные призраки умерших. Во снах они молчали, застывшие в тех же позах, где их настигла мучительная смерть. В пустых глазах под белой пленкой читался укор. Кларк дрожал всем телом от их холодных взглядов и просыпался в поту и с колотящимся сердцем. Иной раз они протягивали к нему руки, стараясь схватиться отслаивающейся почерневшей плотью и подарить осклизлое прикосновение.
Он отнял у них жизнь; с каждым последующим днем они отнимали у него желание жить. Их присутствие притупляло чувства, услужливо преподнося его лесным тварям без имени, но с клыками, когтями и свирепостью, желающих избавиться от чужака, несущего лишь разрушения. В такие моменты, сжимающиеся до мучительного мгновения, все переставало иметь значение, и в Кларке просыпался кто-то другой, сильный и неуступчивый. Никаких сожалений, никаких границ, ничего, что мешало бы выживанию. Только голые инстинкты, приводящие измученное тело в движение, заставляющие Кларка бежать, карабкаться, ползти, сдирать кожу на руках и коленях, цепляться за жизнь изо всех сил. Выбросы адреналина в кровь отзывались восторгом в теле, вырывали из состояния сонливой меланхолии и безразличия к собственной судьбе. Кларк отдавался ощущениям целиком, и голоса вокруг стихали; они отступали, затаившись в тени. Чувство эйфории быстро заканчивалось, оставляя после себя смертельную усталость. Что же касается смерти, то она обходила его стороной. Вероятно, считала добытчиком и верным слугой, щедро одаривавшим госпожу подаяниями. Но она была слишком жестока, чтобы оказать ему ответную милость и освободить от страданий.
Не меньшей проблемой стало чувство голода, напомнившее о себе уже к концу первого дня одиноких скитаний. Тогда Кларк был слишком самонадеян и упрям, чтобы отказаться от безумной затеи. Он не понимал, что жить бок о бок с мертвыми более невыносимо, чем ежедневно смотреть в лица выжившим, а если бы понял, тут же повернул бы обратно. Сейчас было поздно делать выбор, и с лагерем выживших его разделяли минувшие дни.
Земля была чуждой территорией, негостеприимной, непредсказуемой; он же был рожден в небе, чтобы стать звеном упорядоченной искусственной системы. Его жизнь состояла из ограничений во всем: в еде, выборе, пространстве. Все было заранее распределено и определенно. Его не готовили к выживанию в отличие от непосредственных хозяев этих земель, потом и кровью отвоевавших свое право на существование. Он зачитывался книгами истории, пока местные дети учились читать по следам; стирал с пальцев цветную пыль мелков, когда они отмывали свежую кровь разделанной тушки. Все, что Кларк постиг за недели присутствия на Земле было лишь жалкими крохами по сравнению со знаниями любого ребенка землян.
Даже в лагере Сотни ему никогда не доводилось в одиночку выслеживать добычу и вряд ли удалось бы преуспеть в этом деле теперь, вооруженным одним лишь ножом. Пистолет на боку внушал обманчивое чувство уверенности в своих силах, измеряемое количеством патронов. Их Кларк хранил про запас.
Жизнь на Земле возвращала к истокам, сведя все потребности к примитивным, и он, бывало, лежал, застыв в позе эмбриона, убаюкивая и успокаивая себя в непроглядной тьме. Непривыкшее к нагрузкам молодое тело через боль менялось, приспосабливаясь к новой среде. Оно становилось крепче и выносливее, но запасы организма постепенно истощались. Приходилось довольствоваться малым. Растения и орехи едва забивали сосущую пустоту в желудке, и к концу первой недели от них в прямом смысле тошнило.
Иногда Кларку везло.
В тот раз его мучила жажда, голова раскалывалась при каждом сделанном шаге, а цвет мочи стал пугающе темным. Он брел, как ему казалось вечность, на шум воды, который мог стать жестокой шуткой разума, но оказался притоком небольшой реки, берущей начало где-то в горах. Вода здесь была мелкая, зато прозрачная и такая вкусная — Кларку показалось, что лучше он никогда не пробовал. Ему стоило огромных усилий, чтобы не припасть губами прямо к источнику. Это была настоящая пытка. Пришлось уговаривать себя и пить по чуть-чуть из дрожащих ладоней. Утолив жажду, он прополз на животе до середины русла и опустил голову на руки, позволив течению омывать обессиленное тело, пока кожа жадно впитывала влагу. Журчание беспрерывно бегущей воды убаюкивало, и сон невесомо касался спутанных волос. Разморенный, Кларк почти задремал, несмотря на неудобную позу и камни, болезненно упирающиеся в заметно выступившие ребра. Шлепающий звук, раздавшийся неподалеку, привлек его внимание. Вид бившейся меж камней рыбины что-то надломил. Рюкзак остался сброшенным на земле, и Кларк даже не стал тратить силы, чтобы забрать из него нож или вытащить просушиться спички и разделать неожиданную добычу как положено. Мысли отпустить ее даже не возникало. Его милосердия хватило лишь на то, чтобы схватить ближайший камень и парой прямых ударов размозжить рыбине голову, а затем скрутить и оторвать от хребта. В своем жадном нетерпении он даже не подумал, что рыба могла оказаться ядовитой или несъедобной.
Эбби, наверное, пришла бы в ужас, видя, как нетерпеливо Кларк вспарывал рыбе брюхо истонченным краем плоского камня и вытягивал пальцами бурые кишки. В его детстве она приложила немало усилий, приучая к должному поведению за столом. Вряд ли бы она признала в этом грязном, диковатом парне с перепачканном налипшей чешуей лице, зубами отрывающего куски белого сырого мяса от ломкого скелета, своего сына. Цивилизованность слетела шелухой и стала совершенно лишней в этой битве за право существовать дальше.
Его потом сильно мутило от непривычной пищи и от самого себя. Он лежал на берегу, обняв рюкзак, в безуспешной попытке удержать в себе сытный обед. Казалось, ставший отвратительным привкус рыбы во рту и на измазанных темной кровью губах не удастся перебить никакими пряными листьями съедобных растений. Кларк клялся себе, что больше никогда к рыбе даже не притронется, но голод и копченный дым костра оказались отличной приправой. В конечном итоге, ко всему можно привыкнуть.
Дни стирались в восходах солнца, терялись в бесконечных деревьях, забывались за обвиняющими речами мертвых. Кларк редко задерживался на одном месте и продолжал идти вперед, без цели и чувства времени. Старая жизнь, Сотня, война с землянами и горными людьми, — все это казалось далеким и нереальным. Мысли о врагах и друзьях неосознанно всплывали в его снах, таких же болезненных, как и раньше, и испарялись днем в жарком воздухе, оставляя в голове пустоту. Порой это буквально сводило с ума.
Возможно, помешаться было лучшим из его вариантов.
***
Не считая бестелесного сопровождения за спиной, Кларк уже давно не слышал настоящей человеческой речи. Время от времени над кроной леса виднелись тонкие витки дыма, скрывались в шуме листвы и хрусте веток под ногами обрывками доносящиеся звуки размеренной жизни местных поселений. Кларк спешил обойти их стороной, чтобы избежать любых встреч с жителями и воинами. То там, то здесь на пути его встречались следы пребывания человека или напоминания о былой цивилизации. Но в целом, ему удалось пройти незамеченным, не принимая во внимание неясные фигуры, темным пятном маячившие издали в предрассветном тумане одного из череды не отсчитанных дней.
Для него это было парадоксом большой Земли, казавшейся неохватной после жизни на Ковчеге. Население станции, вопреки строгим правилам, постоянно росло, в коридорах толпились люди, и остаться наедине с собой получалось лишь в каюте, — такой же металлической коробке, как и сам Ковчег. Здесь все было по-другому. Огромные территории оставались безлюдными, целиком и полностью отданные на прихоть природы и на волю стихий.
Сама идея встретить человека казалась чуждой его нынешнему восприятию. В его сознании существовали лишь те, кого убил он, и те, кто пытался убить его, — и люди уже давно не входили в эту условную группу. Потому неожиданный визит, нанесенный пару минут назад, застал его врасплох.
Солнце как раз вошло в зенит, когда он скинул с плеч заметно полегчавший рюкзак, намереваясь немного вздремнуть. Оставшийся лоскут закопченного мяса какого-то грызуна, что Кларк изловчился поймать вчера утром, жевался с трудом и неохотно лез в горло. В последнее время у него совсем пропал аппетит, и приходилось буквально заставлять себя сначала искать что-то съестное, а затем это пережевывать.
Хотелось пить, но в потертой металлической фляге, позаимствованной в бункере наряду с ножом, спичками, покрывалом и рюкзаком, воды оставалось всего на пару глотков. Кларк берег ее на всякий случай. В последнее время стояла ужасная жара, и на пути уже не раз попадались пересохшие источники, а рядом с ними — запекающиеся тельца мертвых животных и ломких рыбешек с впалыми боками. Такие естественные кладбища вызывали неприятные ассоциации с обеденным залом, полным тел, вероятно, также разлагающихся в это время. Кларк ускорял шаг, старательно огибая подобные места под насмешки сопровождающих, и в который раз надеялся, что его люди позаботятся об оставленном им наследии в горе Уэзер.
Едва ли Кларк успел сомкнуть глаз и немного вздремнуть, как буквально кожей почувствовал чье-то присутствие. Подобные ощущения поначалу он списывал на счет своих жертв, предано следовавших по пятам, но после пары неприятных случаев стал более осторожным. Пальцы сильнее сжали рукоять пистолета, — чувство самосохранения оказалось на редкость живучим. Оно заставляло держать ствол пистолета прямо, а не прижимать к виску.
Возможно, это была ложная тревога, но лучше перестраховаться, чем сожалеть.
Он медленно открыл глаза, продолжая надеяться, что ему просто мерещится темная фигура в проеме деревьев с прикрытым маской лицом и внушительным мачете на поясе. Незнакомец стоял, не шелохнувшись, глядя прямо на него. Кларк, со слезящимися от солнца глазами, прищурившись, рассматривал его сквозь вибрирующий от жары воздух и лихорадочно соображал, что следует делать дальше. За время общения с землянами он не успел постичь всех их обычаев и традиций, но на собственном опыте знал, что они до смерти не любят чужаков, вторгающихся на их территорию.
Время текло болезненно медленно, а мышцы начало сводить от напряжения. Скользкими от пота пальцами Кларк вцепился в рукоять пистолета, приготовившись стрелять, лишь только незнакомец сделает неверный шаг. Но тот бездействовал, руки его были пусты и он никаким образом не выражал своих намерений, отчего напряжение возрастало с каждой секундой.
Убей его так же, как ты убил нас, зашелестели голоса, раздававшиеся, казалось, отовсюду, и Кларк с трудом сдержал порыв зажать руками уши, лишь бы не слышать. Он мотнул головой, на секунду разорвав зрительный контакт, но этого оказалось достаточно. Отвлеченное внимание его стало сигналом.
— Em ste hir! — неожиданно закричал незнакомец, заставляя Кларка вздрогнуть, а затем двинулся в сторону парня, подняв обе руки. Вряд ли этот жест мог успокоить любого, кто видел, на что способны земляне в ближнем бою. Воспоминания о кровавой бойне, устроенной у подножия шаттла Сотни были еще слишком свежи в памяти и имели металлический запах от перечеркнутых багровым порезом глоток испуганных детей. Кларк не желал себе такой смерти. Пистолет уже стал продолжением левой руки, готовый оборвать еще одну жизнь и пополнить ряды бестелесной армии. Пора было принимать решение, потому что время утекало, сокращалось с каждым сделанным шагом в его сторону.
Не встретив сопротивления, незнакомец резко сорвался с места, и Кларк сделал свой выбор. Пуля попала землянину в ногу, прошив голень насквозь. Словно зацепившись за невидимую преграду, тот упал наземь, по инерции прокатившись вперед. Лишь сдавленный крик коснулся ушей Кларка, несущегося прочь от злополучного места. Он бежал, насколько хватало дыхания и сил, пока боль в боку не начала невыносимо сжигать мышцы.
Землянин был определено не один. Кларк знал на местном сленге лишь пару фраз, и предупредительный крик был для него пустым звуком. Однако же он явно предназначался не безликим божествам, а другим людям. Нужно было убираться и как можно скорее, иначе его ждала смерть или, того хуже, плен. Кларк помнил, в каком состоянии земляне выкинули мерзавца Мерфи, и подобная участь пугала его.
Он не оглядывался и остановился лишь раз, чтобы перевести дух, и запоздало спохватился, что в спешке забыл рюкзак. Покрывало, спички, фляга с водой — те немногочисленные вещи, что помогали продержаться в диких условиях все это время, — остались возле дерева, где сейчас, должно быть, все еще корчился от боли неизвестный воин. Паники не было — ее глушил адреналин. С возникшей проблемой можно будет разобраться позже, как только прекратится эта сумасшедшая игра в прятки. В глубине души Кларк понимал, что ему нельзя возвращаться назад, но ради собственного спокойствия отмахивался от этой мысли, как от надоедливой мошкары.
Просветы между деревьев становились все больше, лес редел, и горизонт засверкал искрящейся гладью, ослепляя пронзительным белым. Линия четкой тени определяла край полотна из пожелтевших листьев и выжженной травы, учтиво уступавших место пологому скату из плотного песка.
Неожиданно левая нога подогнулась, сведенная судорогой. Удар о землю выбил из легких весь воздух, уложив Кларка на лопатки прямо там, где лиственный лес граничил с песчаным побережьем. Все смешалось в закружившейся голове и перестало иметь значение.
Фиолетовые круги перед глазами отвлекали взгляд от чистого до звона неба; он всматривался, упрямо ища впаянное меж застывших крон голубое пятно, и неосознанно водил пальцами по земле. Поднятая им шелуха раскрошенных листьев и песок оседали на блестящем от пота лице. Капля скатилась с виска и скользнула в ухо. Пересохшее горло разжалось, впуская в себя сладкий, тяжелый от влаги воздух, что стал живительным глотком, приведшим Кларка в чувство и отрезвившим его сознание.
Боль в голени оплетала ногу подобно цепкой лозе и поднималась выше, оставляя за собой бесчувственную плоть. Боль впитывала в себя оставшиеся силы, и Кларк с трудом приподнялся на локтях. Он забыл о лежавшем в стороне пистолете и обо всех преследователях, —, а были ли они вообще? Не от них он полз, вяз в песке, тянул немеющее тело под палящими лучами солнца. Жажда стала движущей силой, что заполняла сознание единственной мыслью, мотивирующей к ее утолению.
Раскаленный полуднем песок жег даже через одежду, забивался в прохудившуюся обувь и натирал до красноты кожу, жаля россыпью маленьких точек. Он легко проскальзывал между загребающих горстями пальцев, которые в следующую секунду перестали слушаться. Кларк больше не чувствовал рук и завалился на бок, прежде чем бесполезное тело застыло в неудобной позе, словно из него выкачали энергию. Обессиленное сознание угасало.
Песчинки взметались под выравнивающимся дыханием, скользящем меж потрескавшихся губ. Манящее звучание воды действовало почти умиротворяюще и в то же время сводило с ума, а приближающиеся шаги, напротив, стали пустым звуком.
Его слегка подташнивало, голова кружилась. Пытаясь удержаться в сознании, необыкновенно пристально рассматривал Кларк возникшие перед глазами ботинки из мягкой кожи, без плотной прорезинной подошвы. В таких можно было ступать по лесному покрову, не оставляя следов и не создавая шума. Вероятно, у других подошедших были такие же; Кларк догадался об их присутствии по тенями, упавшим на лицо.
Стоявший перед ним носком ботинка несильно толкнул Кларка в плечо, переворачивая на спину. От горячего песка начало неприятно жечь затылок. Над ним кто-то склонился; за устрашающей маской не было видно лица, но Кларк предположил, что это женщина. Она грубо схватила его за подбородок и поводила головой из стороны в стороны. Казалось, она пыталась в чем-то убедиться, рассматривая его грязное, в подтеках от пыли и пота лицо с заострившимися скулами и впавшими, покрытыми щетиной щеками. Прилипший к коже песок осыпался под ее пальцами.
Что-то стекало по маске и капало Кларку на подбородок и шею. Кровь, отстранено подумалось ему, и эта мысль не вселяла ужаса.
Темные глаза в прорезях прищурились.
— Ge em. Bak op kom Polis, — отрывисто произнесла женщина приказным тоном и выпрямилась, оставив его в покое. Было в ее голосе что-то знакомое, но воспоминания затерлись в темнеющем сознании. С ней было еще как минимум двое, успел отметить про себя Кларк, когда его бесцеремонно перекинули через плечо.
Мир вокруг окончательно растворился во тьме.
II. Wanheda, part I
Круглолицый мальчуган со сдвинутой на глаза бейсболкой, из-за края которой выглядывала несмелая улыбка, протягивал к нему руки, жестом прося вернуть не весть как оказавшийся у Кларка футбольный мяч. Мяч напомнил Кларку о времени, что они провели с отцом, с азартом наблюдая за матчами, и от этой мысли сдавило где-то в желудке. Несильным броском он отдал ребенку мяч, который с глухим звуком ударился о пол и укатился под стол в ноги сидящим людям. Мальчика это не расстроило, казалось, он вообще не заметил произошедшего, продолжая стоять с вытянутыми руками. Лишь звук заставил его поднять голову, высвободив из тени пустые глаза с расплывшимися по радужке красными пятнами. Он двинулся к Кларку, словно хотел коснуться его, и этого прикосновения парень меньше всего желал. Кларк отшатнулся назад, не в силах отвести взгляда от разъедаемого радиацией лица.
Под звон бьющегося стекла и вибрирующего металла что-то влажное коснулось груди. Секунду спустя Кларк с обжегшим горло омерзением понял, что проскользнувший мимо официант выронил поднос, на полпути к столу решив бросить опостылевшее занятие. Безо всякой причины он схватил парня за ворот обносившейся футболки, попутно оставляя на ней след из отслоившейся кожи и почти черной крови. Кларк попытался отступить назад, но словно уперся в незримую до того момента стену. Он с ужасом наблюдал, как поднялся из-за столов целый зал людей и, роняя стулья, спотыкаясь о собственные ноги и подталкивая других, направлялся к нему. Секунда, и они возникли перед ним словно призраки, заглушая музыку из патефона волной переплетшихся фраз, что слились в возмущенный гул. Масса осклизлых от скатывающейся кожи тел сдавила его, заставляя вдыхать тошнотворный запах гнили и смерти и бороться за каждый вздох. Кларк пытался отбиться от них, оттолкнуть, вырваться, но ватное тело перестало слушаться.
Неожиданно незримая стена за спиной исчезла, не выдержав натиска, и прежде чем Кларк успел что-то понять, холодящее чувство падения вывело его из состояния мучительного сна.
Он очнулся под крик, судорожно сжимая и разжимая пальцы, словно пытался ухватиться за что-нибудь и устоять на ногах вопреки тому, что уже лежал. Скрытые за волосами и бородами лица было первое, что он увидел перед собой. Чужие руки давили на грудь, плечи, прижимая к твердой поверхности. Кто-то держал его ноги, мертвой хваткой вцепившись в щиколотки. Было невыносимо жарко, и у Кларка пылало лицо, горело оцарапанное криком горло. Онемевший язык, казалось, распух, заняв собой пересохший рот. Внезапный приступ паники от боязни задохнуться холодной волной дрожи прошел по телу от макушки до кончиков пальцев ног, заставляя Кларка дергаться и хрипеть в попытке подняться. Боль в теле и бесплодность усилий поумерили пыл, и Кларк затих. Давление ослабло. Никто не сказал ни слова, и он слышал лишь собственное тяжелое дыхание. Воспользовавшись передышкой, он попытался осмотреться. В тусклом свете лица воинов казались черными и лишенными черт, только выделялись белки глаз, безотрывно следящих за каждым движением.
Прямо над ним висела связка трав с мелкими соцветиями и пучок длинных коричневых перьев.
Где он?
Последним воспоминанием осел неприятный сон.
Теплые пальцы коснулись шеи деликатно и почти с нежностью, но это испугало Кларка больше, чем если бы ему ногтями впились в кожу до самого позвоночника. Он снова дернулся, но его держали крепко.
- Drein daun, - раздался над ним незнакомый женский голос, и слова прозвучали почти как наказ, который Кларк не понимал и которому не собирался следовать. Поднесенная к губам глиняная пиала осталась не испитой. Тонкий аромат травяного отвара щекотал ноздри и обещал сладкое утоление жажды. Но Кларк лишь сильнее сжал губы и замотал головой, едва не выбив пиалу из рук. Расплескавшись, теплый отвар облил ему подбородок и шею, и стекал к груди, заполняя впадину между ключицами. За недовольным тихим бормотаньем воины усилили хватку, прижимая слабо сопротивляющегося парня к столу, словно собирались продавить им твердую поверхность.
- Не... бойся.
Незнакомка с лицом, поглощенным тенью, говорила медленно, с долей неуверенности, словно проверяла иноязычные слова на вкус и звучание. Не разжимая губ, Кларк снова недоверчиво помотал головой и поморщился. Даже это простое движение причиняло боль, ноющую, тягучую, как после судорог. Ею до предела были забиты мышцы.
Один из воинов грубо прихватил его за подбородок, большим и указательным пальцами больно надавил на выпирающие желваки, заставляя открыть рот. Однако не только Кларку не понравилось такое обращение. Лающее слово на родном языке, сказанное низким, предупреждающим женским голосом, приструнили бойца.
Кларк был готов упрямо сопротивляться, насколько хватит сил, пока не услышал слова, которых в тайне ждал.
- Снять боль.
Что за волшебные слова! Такие желанные, они пробуждали в нем слабость к простому избавлению от страданий. Эта слабость оказалось сильнее упрямства или убеждения в необходимости мучиться за содеянное. Он слишком долго сопротивлялся и ломал себя, он хочет просто отдохнуть. В конце концов, при большем желании остальных присутствующих его согласия на питие не потребуется.
Пиала снова замаячила перед глазами, но в этот раз на затылок Кларка легла требовательная ладонь, помогая приподнять голову, чтобы не поперхнуться. Отвар скатывался с шероховатого края пиалы, лился по шершавому языку прямо в горло избавлением, заставляя Кларка прикрыть глаза от удовольствия и сосредоточится на ощущениях. Они нахлынули на него подобно гигантской волне, сметая все на своем пути, наполняя разум и тело приятной легкостью. Горький запах из вязанки над головой стал чувствоваться острее. Одурманенный, Кларк сонно моргал, бесцельно осматривая все вокруг, но ни на чем не останавливая расфокусированный взгляд.
Очертания быстро растворялись в накатившем состоянии расслабленности и безмятежности. Когда неизвестная женщина, почти невесомо коснувшись напоследок его лба, покинула свое место, Кларк не успел рассмотреть ее лица.
Ее звали Малия, женщину с теплым прикосновением и сухими ладонями. Это имя вплеталось в плеяду размытых звуков на фоне забрезжившей яви. Или, по меньшей мере, так казалось в короткие промежутки осознанности. Неизменно рядом, стоило только открыть глаза, проверяла пульс на запястье с выступившими венами и требовательно подносила очередную пиалу к сухим губам полусонного Кларка.
Он более не противился и не отвергал великодушный дар - пустой сон без ярких кошмаров. Отваром смывалось чувство вины, кровь на руках стала прозрачной, как вода, а воспоминания выцветали как чернила на размокшей бумаге.
Кларк глубоко выдохнул, но не спешил открывать глаза. Он хотел насладиться кроткими минутами покоя на корабле, прокручивая в голове странную, невесть откуда взявшуюся мысль о Земле. Все сновидения здесь были серыми и блеклыми, но образы, возникающие перед глазами этим утром расцветали калейдоскопом красок и казались такими реальными.
Слабо потрескивал электричеством блок питания, и Кларк лениво размышлял, что пора бы им с отцом этим заняться.
Почти невесомое прикосновение ко лбу и горький запах лекарств заставили Кларка поморщиться: опять мама вернулась со смены и решила посидеть на койке со сбитыми простынями, чтобы посмотреть на спящего сына. В другой раз Кларк отвернулся бы к стенке, молчаливо показывая свое отношения к подобным нежностям - все-таки ему давно уже не десять лет. Одобряющие слова отца значили многое, но в глубине души он дорожил и простыми проявлениями материнской любви.
Эбби склонилась над ним, и Кларк непроизвольно застыл под покрывалом в ожидании.
- Пей.
Не этот голос он слышал первым в жизни. Кларк резко открыл глаза и дернулся от испуга и неожиданности, увидев над собой лицо, не принадлежавшее матери. Боль волной разошлась от назревающей шишки: он неудачно ударился затылком о стену. Перед глазами замелькали золотые мошки, и Кларк бестолково мотал головой, пытаясь одновременно прийти в себя и оглядеться. Место казалось ему незнакомым и знакомым одновременно, равно как и женщина, сидевшая рядом. На ней было холщовое платье из грубой ткани, затянутое на поясе тонкой полоской кожи на манер ремня, - таких на Ковчеге Кларк никогда не видел. Волосы были убраны назад в сложном плетении, полностью открывая немолодое лицо, самой выразительной чертой которого являлись глаза. Живые, насыщенного желтого цвета с зрачками-точками, как у хищных птиц с картинок.
Малия, мелькнуло в голове невесть откуда взявшееся имя, и, судя по тому, что женщина неожиданно кротко кивнула, он произнес это вслух.
Имя затронуло тонкий механизм сознания, и воспоминания замелькали перед глазами, как кадры из фильма, пока не начали занимать отведенные места, возвращая к исходному моменту.
Он лежит на горячем песке, жар от которого, казалось, пробрался до костей. В горле пересохло, но он парализован и не может пошевелить даже пальцем.
Жгучее чувство вины не испаряется в раскаленном воздухе дня и не остывает в холоде ночи. Его стараются удержать во сне, вцепившись в запястье, и на руке остается след от горячей черной крови. Он просыпается уже в падении и сбивает учащенное дыхание ударом о землю. Старое дерево над ним раскинуло сетку из переплетений корявых веток, пытаясь выловить с черного неба россыпь звезд. Он забывает о растекшейся по спине боли и также неосознанно тянет к ним руку, желая зачерпнуть какое-нибудь созвездие ладонью.
Полный людей и жизни обеденный зал застывает словно в янтаре. Все кажется таким нереальным и искусственным, как будто перед ним открыта сцена с картонными декорациями. Воздух едва заметно колышет подвешенные под полотком флаги, и это единственное живое движение.
Внутри злость пытается изжечь опустошающую безнадежность. Снова мелькают золотые мошки; нет, не мошки, - огни факелов, превращаясь в точки, гаснут во всеядной тьме. Сражение наносит боевой грим на ее лицо грязью и кровью. Черный и красный - цвета войны, зеленый - цвет ее предательства.
Гулко бьется сердце, когда на костре пылает завернутое в полотно тело друга с веревкой на шее. Гнев легко воспламеняется и хорошо горит; он моргает, и вот уже в кольце огня заживо сгорает три сотни воинов.
Объят пламенем шаттл, в нем так трясет, что, кажется, органы внутри перемешались. Металлический браслет натирает запястье и передает все его чувства в виде диаграмм на стену с большими электронными панелями.
Ясное лицо отца с широкой улыбкой остается только в памяти и на фотографиях; его самого невидимой рукой забирает в бескрайние объятья пустой холодный космос.
Его трясло. Похоже, так тело пыталось справиться с эмоциональной перегрузкой, и Кларка колотила крупная дрожь. Он прислонился плечом к стене и жадно заглатывал воздух. Глаза щипало. По лицу стекал пот... или слезы? Какая разница.
- Я не хочу, - резко ответил Кларк дрожащим голосом, когда Малия протянула ему знакомую пиалу.
Чего он не хотел? Пить? Помнить? Нести свое бремя? Он чувствовал себя совершенно опустошенным и разбитым. Одиночество могло стать спасением, а стало непозволительной роскошью. Ему не скрыться от бестелесных духов своих жертв, которые пока молчали. Ему не подняться с постели и не сбежать. Он заперт в темной комнате, пропахшей травами и дымом. Он в плену у собственных воспоминаний.
Прятаться можно было сколько угодно, только от правды никуда не деться, пора было это признать. Отвар теперь казался мерзкой отравой. В этот раз Кларк отмахнулся от щедрого предложения чужаков.
Широкоплечий воин появился буквально из неоткуда, не успели глиняные черепки рассыпаться по полу. Разумеется, к нему приставили охрану. Он же убийца. На его теле не хватило бы места для клейма за каждую жертву.
Кларк с равнодушием взглянул на него, хотя внутри все сжалось. Его напоят проклятым снадобьем, на этот раз силой, и заставят снова и снова переживать прошлое после блаженных часов (дней?) абсолютного беспамятства. Интересно, после какого раза его разум помутится окончательно? Второго? Четвертого? А может, и одного будет достаточно?
За разбитую пиалу Малия не сказала ни слова, даже не посмотрела в ту сторону, только сузила желтые глаза, когда Кларк встретился с ней взглядом. Воин встал за ее спиной в ожидании приказа, но и тогда она не повернула головы, полностью отдав свое внимание трудному пациенту.
- Chil yu daun, - за это время хриплый голос Малии надежно сохранился в памяти. Казалось, даже через десяток лет Кларк сумел бы отличить его из сотни других голосов. Что это, очередной эффект от настойки трав? Он бы подумал над этим, не стой перед ним вопросы более насущные.
Сказанное оставалось ему неясным, но воин безмолвно отступил, сокрывшись в тени. Женщина продолжала внимательно следить за Кларком. Глаза были прищурены, цепко выхватывая даже малейшее движение. Зрачки, казалось, не реагировали на свет, оставаясь точкой в центре хищного желтого. Она едва ли моргнула пару раз за последние минуты. Происходящее вокруг трогало Кларка меньше обычного, но даже в этом состоянии он был рад, когда Малия освободила его от своего немигающего взгляда и отошла вглубь комнаты.
Небольшая передышка позволила осмотреться.
Царящий полумрак едва ли растворялся в слабо потрескивающем огне, что лениво перемалывал ломкие ветки в закопченном камине. Солнечный свет цеплялся за редкие переплетения ниток домотканого полотна, закрывавшего собой большой оконный проем. Высокий потолок был густо прошит крюками разных размеров, их металлические когти впивались в вязанки из трав, шкурки с гладкой шерстью и связки перьев. Среди них на глаза попадались странного вида вещицы, вроде нанизанных на леску клыков и косточек или высушенной лапки животного. Обереги, амулеты, предметы неизвестных Кларку ритуалов, - это могло
быть что угодно. Верования и обычаи землян все еще оставались для него загадкой.
Стены были густо обмазаны глиной, из-под которой кое-где просматривался кирпич. Возможно, это место просуществовало сотню лет и пережило ядерный взрыв. На полках, закрывавших большую часть противоположной стены, теснились всевозможные колбы, горшки и иные сосуды из стекла и обожженной глины. В некоторых из них что-то плавало, другие были заполнены мутной маслянистой жидкостью, - нечто похожее Кларк видел у целителя из деревни Тондиси, Нико.
Из темного конца комнаты вынырнула Малия, и Кларк непроизвольно вздрогнул. Она появилась и двигалась бесшумно, как умели только земляне. Прежде чем вернуться к постели, она кинула что-то в огонь. Россыпь черных точек на фоне жадных языков пламени мгновенно вспыхнула, и незнакомый пряный запах наполнил комнату. Кларк не сразу понял, что вдыхает медленно и размерено.
Стоило женщине присесть рядом, как Кларк неосознанно отодвинулся, упершись голой, влажной от пота спиной в шероховатую стену. Он с нескрываемым подозрением посмотрел в лицо Малии, пусть и екнуло что-то под сердцем от взгляда желтых глаз.
- Вода.
Даже самые простые слова женщина говорила с заметным акцентом, но не это привлекло внимание Кларка, потому что она протягивала ему фляжку, - его фляжку. Не совсем его, конечно. Он взял фляжку из запасов законных владельцев в бункере, где разлагалось не погребенное тело одноглазого землянина. Хотя бы это убийство не висело на его совести, совсем не кстати подумалось Кларку.
На фляжке сохранилась вмятина, - это несовершенство сделало ее особенной и узнаваемой. Кларк уже не помнил, как так вышло, но был даже рад. Вот только пить не спешил и сначала проверил содержимое на запах, цвет и вкус, - попробовал кончиком языка вылитую на ладонь жидкость. Малия следила за ним молча и оставалась безмятежно спокойной: ее не трогала подобная подозрительность, но, возможно, забавляла.
Убедившись, что все в порядке, Кларк позволил себе сделать пару больших глотков и удовлетворенно выдохнул. Если не принимать в расчет общую слабость, он чувствовал себя хорошо. Мышцы не сводило болью, дыхание не срывалось на хрип, и даже ушибленный затылок почти не давал о себе знать. С психическим состоянием было чуть сложнее, но для этой боли простого анальгетика не достаточно.
- Что вам от меня нужно?
Вопрос давно крутился на языке и повис в воздухе.
Женщина оставалась безмолвной, а затем медленно покачала головой. Это можно было истолковать двояко: либо она не понимала сказанного, либо просто не хотела отвечать. То, что она с трудом говорила по-английски вовсе не означало, что язык ей чужд.
- Где я?
Тишина. Ни кивка, ни иного жеста.
Кларк попробовал подойти с другой стороны.
- Я в Полисе?
- Polis, - вдруг повторила Малия последнее слово, но вместо удовлетворения Кларк почувствовал легкую досаду. Он и так был почти уверен, что находится в столице; женщина пока не сообщила ничего нового. Его это не устраивало.
- Из какого ты клана? - снова попытался Кларк, но наткнулся на все то же молчание. - Из...
Он запнулся, вспоминая слова, услышанные когда-то.
- ...kom trikru?
Из темного угла раздался легкий шорох. Кларк и бровью не повел. Превозмогая необъяснимую неловкость, он всматривался в желтые глаза, ища малейший намек на понимание. Интерес был взаимным. Они словно бы изучали реакции друг друга.
- Malia kom Trikru? - зачем-то повторил он более уверено.
Кажется, его познания в языке Древесного клана забавляли Малию не меньше его подозрительности. Она не улыбнулась в ответ, и даже не дернулись уголки узких губ, но черты лица стали как будто бы мягче. Отчего-то Кларк был уверен: на этот раз она поняла сказанное, но по каким-то причинам старалась этого не показывать. Почему?
Игра в гляделки затянулась, и это утомляло. Однако стоило Малии подняться на ноги, как вместо облегчения Кларка охватила паника. Как будто он должен был успеть произвести на нее особо впечатление, прежде чем она уйдет. Как будто за порогом этой комнаты принималось решение о его дальнейшей судьбе, и сказанное сейчас могло склонить чашу весов в ту или иную сторону. Эти странные мысли и необъяснимое отчаянье наполнили сознание, вытолкнув изо рта последний вопрос.
- Твоя командующая...commander...Leksa?
Удивительное дело. Что-то неуловимо изменилось в ее взгляде при звуках этого имени. Она смотрела на него сверху вниз, все так же внимательно, но глаза потеряли свою живость, остекленев. Словно последние слова заставили ее что-то осознать, и Малия застыла, не позволяя ни жестом, ни выражением лица выдать свои мысли. В следующую секунду она исчезла в полумраке. Кларк с трудом различал темные силуэты на фоне дальней стены, ставшей своеобразным полотном в этом театре теней.
Не важно, знал ли он язык, ему было не разобрать речей Малии, как он ни вслушивался. О чем бы та не поведала воину, это осталось между ними. Их разговор был коротким, мрак поглотил сначала последние слова, а затем и их самих. То, как быстро они исчезли и как легко оставили одного подтвердило другую догадку Кларка: где бы его не держали, здесь было как минимум несколько этажей. Оконный проем оставался просто источником света и свежего воздуха, и в своем состоянии Кларку не выйти сквозь него на волю. Он мог бы связать импровизированную веревку из завесы и покрывала и попытаться спустится по стене, но отчего-то был уверен, что этот вариант они тоже предусмотрели. Кларк даже позволил себе на секунду безумную мысль о сподручном оружии, которое можно было сделать из какого-нибудь потолочного крюка, глиняных черепков или разбитой стеклянной колбы, но тут же отверг ее. В глубине души он понимал, где зарождаются такие идеи и каким целям служат.
Нет, нужно успокоиться. Кто знает, может за ним и сейчас следили - специально оставили одного, чтобы посмотреть, что он предпримет. Вдруг все это лишь игра, а Малия - лидер одного из кланов, которая пытается усыпить его бдительность, чтобы что-нибудь выведать? Он уже слышал о подобных уловках от Кейна.
Парень поморщился. Все это слишком отдавало паранойей и походило на бред. Он столько раз опасался сойти с ума, что, возможно, уже давно был психически нездоров. В любом случае, лучше уж прилечь и как следует все обдумать. Вызывать лишние подозрения было не с руки.
Наспех вытерев все еще блестящее от пота лицо и тело плотным холстяным полотном, служившим ему покрывалом, Кларк растянулся на постели, такой же жесткой, как земля, и устало прикрыл глаза. В голове не было ясности, - последствие эмоционального шока и пряного аромата сгоревших семян. Казалось, череп изнутри наполнили дымом, и даже с закрытыми глазами он несколько мучительных секунд ощущал головокружение.
Начни с простого, приказал он себе, сделав пару глубоких вздохов. С того, в чем точно уверен.
Он убил всех в горе Уэзер. Он оставил своих людей. Он в Полисе. Он жив.
Все дороги ведут в Рим, отчего-то вспомнилось выражение старого времени. Какая ирония: его скитания были бесцельны, но в конечном итоге он оказался в городе, центре мира землян, о котором упоминала командующая. Когда-то Кларк получил от нее устное приглашение взглянуть на столицу и увидеть ее народ с другой стороны. Приглашением заставили воспользоваться иные люди, определено земляне, вот только из какого клана? И отчего Малия так отреагировала на упоминание имени их лидера? Враждовала ли она с ней или преклоняла колени, клянясь в верности до смерти?
Но даже это волновало Кларка лишь отчасти. В самом деле, какая разница, кто отдал приказ привести его сюда, куда важнее понять зачем. Были затрачены время и силы, чтобы выследить его, доставить в город и залечить раны - Кларк успел заметить, что ушибы и порезы, полученные во время скитаний, обработали должным образом. Значит, он был нужен им живым, по крайней мере в ближайшее время. Но какой от этого прок? С него нечего взять, он больше не представляет своих людей. Он никто. Призрак, затерявшейся в лесу. Мальчишка, погребенный под сотней тел в военном бункере.
Совсем не вовремя вспомнился рассказ про девушку, что подвергли изуверским пыткам за одну только близость к командующей. Что, если он станет очередной жертвой жестоких политических игр между кланами? Его мать готова была подвергнуть риску вверенных ей людей, не желая отдавать Финна. Трудно вообразить, на что еще она может пойти ради спасения собственного сына.
Отчего-то эта мысль показалась ему смешной. Нет, конечно же нет. Никто из землян не захочет сделки с Небесными людьми, которых считают слабыми чужаками. Никто из Небесных людей в здравом уме не станет провоцировать землян, равно как и искать с ними союза после предательства. Только мирное незаметное сосуществование, очередная утопическая идея Кейна, которую тот мог бы постараться воплотить в жизнь. Если еще жив. Если все они в лагере еще живы. Потому что со своими знаниями, оружием и технологиями, они все еще легкая добыча для землян. Командующей достаточно было просто едва заметно кивнуть, чтобы подконтрольная ее воле армия уничтожила остатки давно забытой в космосе цивилизации, лишь каким-то чудом вернувшейся к своим истокам.
Отчего-то вероятность подобного исхода не пугала Кларка, не задевала нервов и не сжимала сердце в болезненной хватке. Возможно, дело было в том, что он надеялся на Маркуса Кейна и его дипломатические способности: такой мужчина сумеет удержать шаткий нейтралитет. Командующая, без сомнения, уважала его и никаких видимых причин устраивать кровавую бойню, помимо спора о территории, у нее не было. Впрочем, мнения командующей и Кларка по одним и тем же вопросам, как показало прошлое, порой значительно расходились. В конце концов, они были людьми из совершенно разных вселенных.
Вопросы, вопросы, вопросы. Он ведь сделал все, чтобы они его не коснулись, променял свое спокойствие на жизнь без чувства вины для других. Ему надоели эти игры на выживание, бесконечные погони и неясные намерения. Почему его не могут оставить в покое? Будь он чуть более малодушен, давно бы успел свести с жизнью счеты.
От отчаянья он ударил кулаком по кровати и обессилено затих.
До этого Кларк чувствовал себя хорошо, а сейчас его охватила такая смертельная усталость, словно он провел пару минут не в отстраненных размышлениях, а в беспрерывной борьбе за жизнь.
Он не станет искать в молчании и действиях этих землян правды больше, чем потребуется для обретения свободы. Несмотря на некоторое любопытство, которое вызывал в нем Полис, он попробует сбежать, как только представится возможность.
Стало немного душно, и когда его начал одолевать сон, Кларк не сопротивлялся. Тревожное чувство присутствия кольнуло в основании шеи, но было проигнорировано. Парень и так знал, что старые знакомые забираются к нему под покрывало, занимая несуществующее место между спиной и стеной, и у него непроизвольно похолодели ладони. Меньше всего хотелось почувствовать призрачное рукопожатие.
Спи, едва слышно нашептывали голоса. Слова повторялись снова и снова, пока не стали походить на жуткую колыбельную, уже привычную слуху.
Единственная мысль мелькнула в голове, предшествуя разворачивающемуся кошмару.
Лучше бы земляне просто его добили.
***
Неприятные картины из прошлого тасовались сознанием как игральные карты, и с их комбинациями Кларку не везло. Он открыл глаза ближе к вечеру, совершенно не чувствуя себя отдохнувшим, и неловко потянулся. Малия снова была рядом, и он снова слегка испугался, выхватив взглядом ее застывшую фигуру у себя в ногах. Почему-то складывалось ощущение, что она не просто ждала его пробуждения, но и посодействовала этому.
Впрочем, это было не все. Последующие события оставили у Кларка впечатление, что его к чему-то готовят.
Никто не стал дожидаться, когда он придет в себя после очередного кошмара: Малия бесцеремонно стянула с него покрывало, и в сопровождении хмурого воина, который, казалось, старался занять собой как можно больше пространства, Кларка отвели на нижний этаж. За нарастающим в душе страхе почти не чувствовалось унижения от собственной наготы.
Посреди этой комнаты стоял стол, - Кларк сразу его узнал, именно на нем он очнулся впервые с момента похищения. Малия провела его чуть дальше, к наполненной горячей водой деревянной кадке, достаточно большой, чтобы Кларк мог поместиться, прижав к груди колени.
Следуя на хриплый оклик Малии, в комнату вошла болезненной худобы девушка, поспешившая опустить взгляд в пол, лишь только Кларк на нее взглянул.
Его мыли, скребли кожу до красноты, чтобы вытравить въевшуюся грязь и поливали голову каким-то отваром. Он выполнял их требования, что доносились в большей части жестами и кивками, превозмогая собственную неловкость (Малия даже несильно шлепнула его по руке, когда он попытался прикрыться). Его уложили на стол, заново обработали пахучей мазью ушибы и раны, затягивающиеся розовой кожей, а затем все тело натерли маслом.
Все это время Кларк старался держать ухо востро, пытаясь разобраться в происходящем, - хотелось бы знать, если его готовили как козу на закланье, чтобы умилостивить безликих богов. Одно дело, подвергать жизнь опасности в диком лесу с его жестокими нравами и обитателями, такой исход Кларк бы принял за справедливый. Совсем другое дело - быть казненным людьми. Он был не готов мириться с такой смертью. Но за все время никто не проронил ни слова, только Малия прошипела что-то неразборчивое своей молодой помощнице. Кларк заметил, что девушка была напряжена не меньше него и выполняла порученную работы с чрезмерной сосредоточенностью. Кажется, она немного смущалась в его присутствии, старательно избегала взгляда и в первый момент касалась его тела робко и неуверенно, пока Малия ее не отдернула.
В какой-то момент они обе ушли, оставив Кларка наедине с воином, что изваянием застыл в дверном проеме. Он казался парню немым. Такого не отвлечешь разговорами о шрамах, от такого не сбежишь, - не то, чтобы Кларк помышлял о побеге в подобном виде. Вместо этого он, сидя на столе, с определенной долей восторга рассматривал свое чистое тело. Кожа мягко сияла в свете оплывающих свечей, отросшие волосы больше не свисали на глаза грязными сосульками, не чесались от пота и пыли спина и шея. Кларк устало потер лицо, чувствуя как закололо пальцы. В первые дни он пытался соскабливать с щек щетину лезвием ножа, но зудящая после этого кожа вызывала дискомфорт, и парень бросил это занятие. В конечном итоге, волосы на лице у него росли не так уж густо и не стоили тех усилий и мучений.
Воин у дверей зашевелился: это вернулась безымянная девушка. Все также не поднимая глаз, она аккуратно сложила принесенную одежду на край стола и явственно вздрогнула, когда Кларк осторожно коснулся ее плеча.
- Не бойся, - почти прошептал он, словно не хотел, чтобы воин слышал их. Как будто это было возможно. Как будто эта девушка вообще могла его понять.
Вместо ответа она стала протягивать ему вещи, один предмет за раз, и позволяла себе быстрый взгляд краем глаза, чтобы убедиться, что он оделся. Одежда была простой и приятной телу, и такой... Кларк не мог выразить это словами, но в ней он даже стал чувствовать себя по-другому. Кое-что, правда, ему оказалось непонятным. Добрую минуту Кларк рассматривал длинную узкую полоску ткани, пытаясь сообразить, что с ней нужно делать. На помощь пришла молчаливая гостья: осторожно взяла ткань из рук и, встав перед ним на колено, ловко намотала на ногу вместо носка. Кларк вторил ее молчанию и просто наблюдал, отметив, что она старается в лишний раз не коснуться его.
Девушка подавала ему ботинки, когда он снова попытался с ней заговорить.
- Я Кларк..., - он осекся на секунду. - Klark kom Skaikru, - мягким успокаивающим голосом продолжил парень, надеясь расположить к себе незнакомку. Обычно, люди ему доверяли.
Но девушка только замотала головой.
- Wanheda, - едва слышно пробормотала она, и при звуках этого слова у Кларка где-то внутри зародилось странное чувство. Он понятия не имел, что оно значило, но то, как девушка слово произнесла... с какой-то долей благоговения и трепета.
Это поразило Кларка, заставило замолчать, хотя то, что он увидел в следующую секунду, совсем лишило его речи и отбило желание пытаться что-то выяснить дальше. На руке девушки возле сгиба локтя рассыпались точками следы от иглы, кое-где вокруг них расплывались небольшие синяки. Кларк смотрел и смотрел на них, чувствую, как холодеет все внутри. Пусть он не знал имени девушки, зато отлично знал ее историю и откуда она недавно вернулась. Характерные синяки на коже, болезненный вид, худоба, - это все понятно, но что означало то слово и отчего она боялась посмотреть ему в лицо? Кларк терялся в догадках.
Он спохватился лишь тогда, когда у девушки от напряжения затряслась рука: она все еще держала на весу тяжелые ботинки. В этот раз Кларк сам старательно избегал случайного прикосновения с ее пальцами и просто забрал обувь. Как оказалось, на этом работа девушки была завершена; все так же молча она отвернулась и скрылась за дверью.
Напоминание о наследии горы Уэзер, столь же ужасном, как и наследие, оставленное там Кларком, на какое-то время выбило его из колеи. Все мысли незаметно стали соскальзывать в трясину тягостных воспоминаний вместо того, чтобы крутиться вокруг настоящего.
Не чудесным отваром избавила ее от кошмарного наваждения Малия на этот раз. Она вернулась не с пустыми руками и протянула Кларку накидку, которую он в первый момент принял за бесформенный отрез ткани. Вся его одежда была новой, но эта - эта выглядела поношенной и истертой.
Впрочем, задумываться над этим долго Кларк не стал, хотя бы потому, что Малия пришла не одна. Вслед за ней в комнату зашел человек, пред которым покорно склонил голову воин. Лицо скрывала ткань наподобие той, что Кларк неосознанно сжимал в пальцах.
Даже без наплечников, кожаных стяжек и меча, Кларк без труда узнал неожиданного гостя и тяжело выдохнул. Пусть не все, но многое стало ему понятно. Стоявшая перед ним Малия отошла в сторону, перестав быть преградой между парнем и вошедшим, что неспешно подставил лицо свету.
- Кларк из Небесных людей, - ровным голосом, не выражавшим ничего, кроме твердости, поприветствовала его старая знакомая, и парень последовал ее примеру, постаравшись в точности скопировать тон и выражение лица.
- Индра.
- Командующая хочет видеть тебя.
С трудом сдержавшись, чтобы не фыркнуть в ответ, Кларк провел рукой по еще влажному дереву стола, прежде чем посмотрел на темнокожую воительницу.
- Передай командующей, что мне плевать.
Ноздри женщины раздулись от едва сдерживаемого гнева. Не удивительно, ведь она всегда была человеком вспыльчивым.
- Это была не просьба.
Было заметно, что ей стоит огромных усилий, чтобы держать себя в руках и не проучить наглеца. Со своей стороны, помимо обоснованного гнева Кларк испытывал желание позлить Индру, пусть и понимал, что она просто выполняет приказ. Поэтому вместо очередной провокации он кивнул, позволив себе кривую усмешку. Малия помогла прикрыть лицо принесенной накидкой и легонько подтолкнула его к выходу. Безмолвный воин придержал дверь открытой, Индра буквально дышала в затылок, и Кларк ничего не оставалось, как покинуть комнату и этот дом.
Фэндом: the 100
Пейринг: Кларк/Лекса, Кларк/ ***
Рейтинг: R
Краткое содержание: гора Уэзер повержена, но эта победа имела последствия, которые Кларк не мог и представить. Куда бы он не пошел, тени прошлого не отставали ни на шаг, какую дорогу не выбрал бы - каждая вела в Полис. И как бы ему не хотелось, но во всех событиях всегда была замешана командующая землян. Вот только стоит ли верить той, что уже однажды предала? Таймлайн: действия происходят спустя месяц после финальной сцены второго сезона, одновременно существует два варианта событий.
Предупреждение: насилие, смерть персонажа
Посвящение:
Tomislava - я знаю, ты не смотришь сериал, но это не мешает тебя наставлять меня на путь истинный и заставлять верить в лучшие версии канона;
full_house - как лучшему на моей памяти автору гета, пусть даже и по OUAT;
Невеста Роз - за нетрадиционность взглядов и разносторонность восприятия.
Примечания автора: эта работа - эксперимент, рассказ о схожих событиях в двух версиях, попытка взглянуть на ситуацию под разными углами. Будем считать, что место действия первой версии происходит во вселенной сериала и неотрывно следует за событиями конца второго сезона. Второй вариант - некая параллельная вселенная, в которой Кларк Гриффин приходится Эбби сыном. В этой версии канонные линии претерпели изменения в соответствии с полом главного героя.
В обоих вариантах текст пронизывает единая линия сюжета, которая в конечном итоге будет отличаться в мелочах или в значимых событиях.
I. INTRO
In the land of gods and monsters, I was an angel
Living in the Garden of Evil
Living in the Garden of Evil
Застывший сухой воздух забивал легкие не хуже воды, разливая жжение по груди и дальше, вдоль левого бока. Пот стекал по виску, капельками скатывался по отросшим волосам, падал и разбивался о землю, оставляя влажные пятна на иссохшей листве. Он пропитывал одежду, смешивался с грязью на теле, от него зудели заживающие царапины и чесалась кожа. Кларк обессилено согнулся и уперся рукой в ствол ближайшего дерева, прежде чем сделал пару рваных вдохов. Другой рукой, до сих пор сжимая пистолет, он потирал ноющий бок. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди от быстрого бега, и его пульсация отдавалась прямо в горло, до хрипоты срывая дыхание. Он изнемогал от жажды, и ноги дрожали от напряжения ослабевших мышц.
Шум крови в ушах поглощал окружающие звуки, впитывая их что губка. Как далеко он сумел оторваться от своих преследователей?
Кто они? Он не мог сказать наверняка.
Четкая граница больше не пролегала между реальным миром и миром подсознания, их столкновение было неизбежным. В какой-то момент тонкие стенки треснут, два мира постепенно просочатся друг в друга в стремлении стать единым целым.
Наспех вытерев лицо рукавом, Кларк одним глубоким вздохом заполнил легкие знойным полуденным воздухом и сорвался с места, превозмогая боль и усталость, вонзавшиеся в тело. Одежда цеплялась за ветки, и под треск рвущейся ткани царапинами вспарывалась кожа.
Быть пойманным любым из обитавших на Земле демонов, — выдуманным или настоящим, — не входило в его планы.
***
Главной ошибкой было полагать, будто он сможет скрыться от напоминаний в незнакомом лесу, запутать следы и затеряться под покровом высоких деревьев, макушками упирающихся в небо. Кларк думал, что покинул лагерь в одиночестве, но все это время он вел за собой небольшую армию, незримую и неосязаемую. В первые дни они не выдавали своего присутствия, терпеливо дожидаясь темноты, когда их палач в изнеможении прикрывал глаза и распахивал дверь в свое уставшее сознание. Они появлялись вспышками, как на пленке с перепутанными кадрами, и сгорали в огне, предназначенном совсем другим. Но этого было недостаточно; они хотели говорить с ним, напоминать каждую секунду о содеянном. Сначала это походило на шелест, что стряхивали листья с высоких крон, застывших в безветренном воздухе. В этом звуке зарождался первобытный страх, от которого холодели руки и взмокала спина, который гнал напролом через лес, заставляя забыть об осторожности.
С каждым днем слова становились разборчивее. Мертвым не было покоя в бетонной гробнице, которая сдерживала их только при жизни. Кларк перестал оборачиваться, боясь оказаться с ними лицом к лицу. В первый раз он никого не увидел, как ни всматривался в угасающие просветы между деревьев, но это не означало, что так будет всегда. Он предпочел просто игнорировать их, когда они звали его по имени (»Кларк, Кларк»), не в силах вынести этой встречи. Вжимал голову в плечи, согнутый под гнетом бремени, и упрямо продолжал свой бесцельный путь. Они следовали по пятам бесшумно, перешептывались за спиной, и голоса их полнились недовольством.
Помнишь, ты убил нас, вопрошали они, словно такое можно было забыть. Их негодование камнем било в спину, и каждый раз удар глухо отдавался в груди. Некоторые из них подходили ближе, чтобы ядовито прошипеть убийца прямо ему на ухо. Но хуже всех были те, что поднимали край истрепанного покрывала, проскальзывали в кровавое ложе неспокойных сновидений, что заполняли разум и наращивали плоть на бестелесные призраки умерших. Во снах они молчали, застывшие в тех же позах, где их настигла мучительная смерть. В пустых глазах под белой пленкой читался укор. Кларк дрожал всем телом от их холодных взглядов и просыпался в поту и с колотящимся сердцем. Иной раз они протягивали к нему руки, стараясь схватиться отслаивающейся почерневшей плотью и подарить осклизлое прикосновение.
Он отнял у них жизнь; с каждым последующим днем они отнимали у него желание жить. Их присутствие притупляло чувства, услужливо преподнося его лесным тварям без имени, но с клыками, когтями и свирепостью, желающих избавиться от чужака, несущего лишь разрушения. В такие моменты, сжимающиеся до мучительного мгновения, все переставало иметь значение, и в Кларке просыпался кто-то другой, сильный и неуступчивый. Никаких сожалений, никаких границ, ничего, что мешало бы выживанию. Только голые инстинкты, приводящие измученное тело в движение, заставляющие Кларка бежать, карабкаться, ползти, сдирать кожу на руках и коленях, цепляться за жизнь изо всех сил. Выбросы адреналина в кровь отзывались восторгом в теле, вырывали из состояния сонливой меланхолии и безразличия к собственной судьбе. Кларк отдавался ощущениям целиком, и голоса вокруг стихали; они отступали, затаившись в тени. Чувство эйфории быстро заканчивалось, оставляя после себя смертельную усталость. Что же касается смерти, то она обходила его стороной. Вероятно, считала добытчиком и верным слугой, щедро одаривавшим госпожу подаяниями. Но она была слишком жестока, чтобы оказать ему ответную милость и освободить от страданий.
Не меньшей проблемой стало чувство голода, напомнившее о себе уже к концу первого дня одиноких скитаний. Тогда Кларк был слишком самонадеян и упрям, чтобы отказаться от безумной затеи. Он не понимал, что жить бок о бок с мертвыми более невыносимо, чем ежедневно смотреть в лица выжившим, а если бы понял, тут же повернул бы обратно. Сейчас было поздно делать выбор, и с лагерем выживших его разделяли минувшие дни.
Земля была чуждой территорией, негостеприимной, непредсказуемой; он же был рожден в небе, чтобы стать звеном упорядоченной искусственной системы. Его жизнь состояла из ограничений во всем: в еде, выборе, пространстве. Все было заранее распределено и определенно. Его не готовили к выживанию в отличие от непосредственных хозяев этих земель, потом и кровью отвоевавших свое право на существование. Он зачитывался книгами истории, пока местные дети учились читать по следам; стирал с пальцев цветную пыль мелков, когда они отмывали свежую кровь разделанной тушки. Все, что Кларк постиг за недели присутствия на Земле было лишь жалкими крохами по сравнению со знаниями любого ребенка землян.
Даже в лагере Сотни ему никогда не доводилось в одиночку выслеживать добычу и вряд ли удалось бы преуспеть в этом деле теперь, вооруженным одним лишь ножом. Пистолет на боку внушал обманчивое чувство уверенности в своих силах, измеряемое количеством патронов. Их Кларк хранил про запас.
Жизнь на Земле возвращала к истокам, сведя все потребности к примитивным, и он, бывало, лежал, застыв в позе эмбриона, убаюкивая и успокаивая себя в непроглядной тьме. Непривыкшее к нагрузкам молодое тело через боль менялось, приспосабливаясь к новой среде. Оно становилось крепче и выносливее, но запасы организма постепенно истощались. Приходилось довольствоваться малым. Растения и орехи едва забивали сосущую пустоту в желудке, и к концу первой недели от них в прямом смысле тошнило.
Иногда Кларку везло.
В тот раз его мучила жажда, голова раскалывалась при каждом сделанном шаге, а цвет мочи стал пугающе темным. Он брел, как ему казалось вечность, на шум воды, который мог стать жестокой шуткой разума, но оказался притоком небольшой реки, берущей начало где-то в горах. Вода здесь была мелкая, зато прозрачная и такая вкусная — Кларку показалось, что лучше он никогда не пробовал. Ему стоило огромных усилий, чтобы не припасть губами прямо к источнику. Это была настоящая пытка. Пришлось уговаривать себя и пить по чуть-чуть из дрожащих ладоней. Утолив жажду, он прополз на животе до середины русла и опустил голову на руки, позволив течению омывать обессиленное тело, пока кожа жадно впитывала влагу. Журчание беспрерывно бегущей воды убаюкивало, и сон невесомо касался спутанных волос. Разморенный, Кларк почти задремал, несмотря на неудобную позу и камни, болезненно упирающиеся в заметно выступившие ребра. Шлепающий звук, раздавшийся неподалеку, привлек его внимание. Вид бившейся меж камней рыбины что-то надломил. Рюкзак остался сброшенным на земле, и Кларк даже не стал тратить силы, чтобы забрать из него нож или вытащить просушиться спички и разделать неожиданную добычу как положено. Мысли отпустить ее даже не возникало. Его милосердия хватило лишь на то, чтобы схватить ближайший камень и парой прямых ударов размозжить рыбине голову, а затем скрутить и оторвать от хребта. В своем жадном нетерпении он даже не подумал, что рыба могла оказаться ядовитой или несъедобной.
Эбби, наверное, пришла бы в ужас, видя, как нетерпеливо Кларк вспарывал рыбе брюхо истонченным краем плоского камня и вытягивал пальцами бурые кишки. В его детстве она приложила немало усилий, приучая к должному поведению за столом. Вряд ли бы она признала в этом грязном, диковатом парне с перепачканном налипшей чешуей лице, зубами отрывающего куски белого сырого мяса от ломкого скелета, своего сына. Цивилизованность слетела шелухой и стала совершенно лишней в этой битве за право существовать дальше.
Его потом сильно мутило от непривычной пищи и от самого себя. Он лежал на берегу, обняв рюкзак, в безуспешной попытке удержать в себе сытный обед. Казалось, ставший отвратительным привкус рыбы во рту и на измазанных темной кровью губах не удастся перебить никакими пряными листьями съедобных растений. Кларк клялся себе, что больше никогда к рыбе даже не притронется, но голод и копченный дым костра оказались отличной приправой. В конечном итоге, ко всему можно привыкнуть.
Дни стирались в восходах солнца, терялись в бесконечных деревьях, забывались за обвиняющими речами мертвых. Кларк редко задерживался на одном месте и продолжал идти вперед, без цели и чувства времени. Старая жизнь, Сотня, война с землянами и горными людьми, — все это казалось далеким и нереальным. Мысли о врагах и друзьях неосознанно всплывали в его снах, таких же болезненных, как и раньше, и испарялись днем в жарком воздухе, оставляя в голове пустоту. Порой это буквально сводило с ума.
Возможно, помешаться было лучшим из его вариантов.
***
Не считая бестелесного сопровождения за спиной, Кларк уже давно не слышал настоящей человеческой речи. Время от времени над кроной леса виднелись тонкие витки дыма, скрывались в шуме листвы и хрусте веток под ногами обрывками доносящиеся звуки размеренной жизни местных поселений. Кларк спешил обойти их стороной, чтобы избежать любых встреч с жителями и воинами. То там, то здесь на пути его встречались следы пребывания человека или напоминания о былой цивилизации. Но в целом, ему удалось пройти незамеченным, не принимая во внимание неясные фигуры, темным пятном маячившие издали в предрассветном тумане одного из череды не отсчитанных дней.
Для него это было парадоксом большой Земли, казавшейся неохватной после жизни на Ковчеге. Население станции, вопреки строгим правилам, постоянно росло, в коридорах толпились люди, и остаться наедине с собой получалось лишь в каюте, — такой же металлической коробке, как и сам Ковчег. Здесь все было по-другому. Огромные территории оставались безлюдными, целиком и полностью отданные на прихоть природы и на волю стихий.
Сама идея встретить человека казалась чуждой его нынешнему восприятию. В его сознании существовали лишь те, кого убил он, и те, кто пытался убить его, — и люди уже давно не входили в эту условную группу. Потому неожиданный визит, нанесенный пару минут назад, застал его врасплох.
Солнце как раз вошло в зенит, когда он скинул с плеч заметно полегчавший рюкзак, намереваясь немного вздремнуть. Оставшийся лоскут закопченного мяса какого-то грызуна, что Кларк изловчился поймать вчера утром, жевался с трудом и неохотно лез в горло. В последнее время у него совсем пропал аппетит, и приходилось буквально заставлять себя сначала искать что-то съестное, а затем это пережевывать.
Хотелось пить, но в потертой металлической фляге, позаимствованной в бункере наряду с ножом, спичками, покрывалом и рюкзаком, воды оставалось всего на пару глотков. Кларк берег ее на всякий случай. В последнее время стояла ужасная жара, и на пути уже не раз попадались пересохшие источники, а рядом с ними — запекающиеся тельца мертвых животных и ломких рыбешек с впалыми боками. Такие естественные кладбища вызывали неприятные ассоциации с обеденным залом, полным тел, вероятно, также разлагающихся в это время. Кларк ускорял шаг, старательно огибая подобные места под насмешки сопровождающих, и в который раз надеялся, что его люди позаботятся об оставленном им наследии в горе Уэзер.
Едва ли Кларк успел сомкнуть глаз и немного вздремнуть, как буквально кожей почувствовал чье-то присутствие. Подобные ощущения поначалу он списывал на счет своих жертв, предано следовавших по пятам, но после пары неприятных случаев стал более осторожным. Пальцы сильнее сжали рукоять пистолета, — чувство самосохранения оказалось на редкость живучим. Оно заставляло держать ствол пистолета прямо, а не прижимать к виску.
Возможно, это была ложная тревога, но лучше перестраховаться, чем сожалеть.
Он медленно открыл глаза, продолжая надеяться, что ему просто мерещится темная фигура в проеме деревьев с прикрытым маской лицом и внушительным мачете на поясе. Незнакомец стоял, не шелохнувшись, глядя прямо на него. Кларк, со слезящимися от солнца глазами, прищурившись, рассматривал его сквозь вибрирующий от жары воздух и лихорадочно соображал, что следует делать дальше. За время общения с землянами он не успел постичь всех их обычаев и традиций, но на собственном опыте знал, что они до смерти не любят чужаков, вторгающихся на их территорию.
Время текло болезненно медленно, а мышцы начало сводить от напряжения. Скользкими от пота пальцами Кларк вцепился в рукоять пистолета, приготовившись стрелять, лишь только незнакомец сделает неверный шаг. Но тот бездействовал, руки его были пусты и он никаким образом не выражал своих намерений, отчего напряжение возрастало с каждой секундой.
Убей его так же, как ты убил нас, зашелестели голоса, раздававшиеся, казалось, отовсюду, и Кларк с трудом сдержал порыв зажать руками уши, лишь бы не слышать. Он мотнул головой, на секунду разорвав зрительный контакт, но этого оказалось достаточно. Отвлеченное внимание его стало сигналом.
— Em ste hir! — неожиданно закричал незнакомец, заставляя Кларка вздрогнуть, а затем двинулся в сторону парня, подняв обе руки. Вряд ли этот жест мог успокоить любого, кто видел, на что способны земляне в ближнем бою. Воспоминания о кровавой бойне, устроенной у подножия шаттла Сотни были еще слишком свежи в памяти и имели металлический запах от перечеркнутых багровым порезом глоток испуганных детей. Кларк не желал себе такой смерти. Пистолет уже стал продолжением левой руки, готовый оборвать еще одну жизнь и пополнить ряды бестелесной армии. Пора было принимать решение, потому что время утекало, сокращалось с каждым сделанным шагом в его сторону.
Не встретив сопротивления, незнакомец резко сорвался с места, и Кларк сделал свой выбор. Пуля попала землянину в ногу, прошив голень насквозь. Словно зацепившись за невидимую преграду, тот упал наземь, по инерции прокатившись вперед. Лишь сдавленный крик коснулся ушей Кларка, несущегося прочь от злополучного места. Он бежал, насколько хватало дыхания и сил, пока боль в боку не начала невыносимо сжигать мышцы.
Землянин был определено не один. Кларк знал на местном сленге лишь пару фраз, и предупредительный крик был для него пустым звуком. Однако же он явно предназначался не безликим божествам, а другим людям. Нужно было убираться и как можно скорее, иначе его ждала смерть или, того хуже, плен. Кларк помнил, в каком состоянии земляне выкинули мерзавца Мерфи, и подобная участь пугала его.
Он не оглядывался и остановился лишь раз, чтобы перевести дух, и запоздало спохватился, что в спешке забыл рюкзак. Покрывало, спички, фляга с водой — те немногочисленные вещи, что помогали продержаться в диких условиях все это время, — остались возле дерева, где сейчас, должно быть, все еще корчился от боли неизвестный воин. Паники не было — ее глушил адреналин. С возникшей проблемой можно будет разобраться позже, как только прекратится эта сумасшедшая игра в прятки. В глубине души Кларк понимал, что ему нельзя возвращаться назад, но ради собственного спокойствия отмахивался от этой мысли, как от надоедливой мошкары.
Просветы между деревьев становились все больше, лес редел, и горизонт засверкал искрящейся гладью, ослепляя пронзительным белым. Линия четкой тени определяла край полотна из пожелтевших листьев и выжженной травы, учтиво уступавших место пологому скату из плотного песка.
Неожиданно левая нога подогнулась, сведенная судорогой. Удар о землю выбил из легких весь воздух, уложив Кларка на лопатки прямо там, где лиственный лес граничил с песчаным побережьем. Все смешалось в закружившейся голове и перестало иметь значение.
Фиолетовые круги перед глазами отвлекали взгляд от чистого до звона неба; он всматривался, упрямо ища впаянное меж застывших крон голубое пятно, и неосознанно водил пальцами по земле. Поднятая им шелуха раскрошенных листьев и песок оседали на блестящем от пота лице. Капля скатилась с виска и скользнула в ухо. Пересохшее горло разжалось, впуская в себя сладкий, тяжелый от влаги воздух, что стал живительным глотком, приведшим Кларка в чувство и отрезвившим его сознание.
Боль в голени оплетала ногу подобно цепкой лозе и поднималась выше, оставляя за собой бесчувственную плоть. Боль впитывала в себя оставшиеся силы, и Кларк с трудом приподнялся на локтях. Он забыл о лежавшем в стороне пистолете и обо всех преследователях, —, а были ли они вообще? Не от них он полз, вяз в песке, тянул немеющее тело под палящими лучами солнца. Жажда стала движущей силой, что заполняла сознание единственной мыслью, мотивирующей к ее утолению.
Раскаленный полуднем песок жег даже через одежду, забивался в прохудившуюся обувь и натирал до красноты кожу, жаля россыпью маленьких точек. Он легко проскальзывал между загребающих горстями пальцев, которые в следующую секунду перестали слушаться. Кларк больше не чувствовал рук и завалился на бок, прежде чем бесполезное тело застыло в неудобной позе, словно из него выкачали энергию. Обессиленное сознание угасало.
Песчинки взметались под выравнивающимся дыханием, скользящем меж потрескавшихся губ. Манящее звучание воды действовало почти умиротворяюще и в то же время сводило с ума, а приближающиеся шаги, напротив, стали пустым звуком.
Его слегка подташнивало, голова кружилась. Пытаясь удержаться в сознании, необыкновенно пристально рассматривал Кларк возникшие перед глазами ботинки из мягкой кожи, без плотной прорезинной подошвы. В таких можно было ступать по лесному покрову, не оставляя следов и не создавая шума. Вероятно, у других подошедших были такие же; Кларк догадался об их присутствии по тенями, упавшим на лицо.
Стоявший перед ним носком ботинка несильно толкнул Кларка в плечо, переворачивая на спину. От горячего песка начало неприятно жечь затылок. Над ним кто-то склонился; за устрашающей маской не было видно лица, но Кларк предположил, что это женщина. Она грубо схватила его за подбородок и поводила головой из стороны в стороны. Казалось, она пыталась в чем-то убедиться, рассматривая его грязное, в подтеках от пыли и пота лицо с заострившимися скулами и впавшими, покрытыми щетиной щеками. Прилипший к коже песок осыпался под ее пальцами.
Что-то стекало по маске и капало Кларку на подбородок и шею. Кровь, отстранено подумалось ему, и эта мысль не вселяла ужаса.
Темные глаза в прорезях прищурились.
— Ge em. Bak op kom Polis, — отрывисто произнесла женщина приказным тоном и выпрямилась, оставив его в покое. Было в ее голосе что-то знакомое, но воспоминания затерлись в темнеющем сознании. С ней было еще как минимум двое, успел отметить про себя Кларк, когда его бесцеремонно перекинули через плечо.
Мир вокруг окончательно растворился во тьме.
II. Wanheda, part I
Круглолицый мальчуган со сдвинутой на глаза бейсболкой, из-за края которой выглядывала несмелая улыбка, протягивал к нему руки, жестом прося вернуть не весть как оказавшийся у Кларка футбольный мяч. Мяч напомнил Кларку о времени, что они провели с отцом, с азартом наблюдая за матчами, и от этой мысли сдавило где-то в желудке. Несильным броском он отдал ребенку мяч, который с глухим звуком ударился о пол и укатился под стол в ноги сидящим людям. Мальчика это не расстроило, казалось, он вообще не заметил произошедшего, продолжая стоять с вытянутыми руками. Лишь звук заставил его поднять голову, высвободив из тени пустые глаза с расплывшимися по радужке красными пятнами. Он двинулся к Кларку, словно хотел коснуться его, и этого прикосновения парень меньше всего желал. Кларк отшатнулся назад, не в силах отвести взгляда от разъедаемого радиацией лица.
Под звон бьющегося стекла и вибрирующего металла что-то влажное коснулось груди. Секунду спустя Кларк с обжегшим горло омерзением понял, что проскользнувший мимо официант выронил поднос, на полпути к столу решив бросить опостылевшее занятие. Безо всякой причины он схватил парня за ворот обносившейся футболки, попутно оставляя на ней след из отслоившейся кожи и почти черной крови. Кларк попытался отступить назад, но словно уперся в незримую до того момента стену. Он с ужасом наблюдал, как поднялся из-за столов целый зал людей и, роняя стулья, спотыкаясь о собственные ноги и подталкивая других, направлялся к нему. Секунда, и они возникли перед ним словно призраки, заглушая музыку из патефона волной переплетшихся фраз, что слились в возмущенный гул. Масса осклизлых от скатывающейся кожи тел сдавила его, заставляя вдыхать тошнотворный запах гнили и смерти и бороться за каждый вздох. Кларк пытался отбиться от них, оттолкнуть, вырваться, но ватное тело перестало слушаться.
Неожиданно незримая стена за спиной исчезла, не выдержав натиска, и прежде чем Кларк успел что-то понять, холодящее чувство падения вывело его из состояния мучительного сна.
Он очнулся под крик, судорожно сжимая и разжимая пальцы, словно пытался ухватиться за что-нибудь и устоять на ногах вопреки тому, что уже лежал. Скрытые за волосами и бородами лица было первое, что он увидел перед собой. Чужие руки давили на грудь, плечи, прижимая к твердой поверхности. Кто-то держал его ноги, мертвой хваткой вцепившись в щиколотки. Было невыносимо жарко, и у Кларка пылало лицо, горело оцарапанное криком горло. Онемевший язык, казалось, распух, заняв собой пересохший рот. Внезапный приступ паники от боязни задохнуться холодной волной дрожи прошел по телу от макушки до кончиков пальцев ног, заставляя Кларка дергаться и хрипеть в попытке подняться. Боль в теле и бесплодность усилий поумерили пыл, и Кларк затих. Давление ослабло. Никто не сказал ни слова, и он слышал лишь собственное тяжелое дыхание. Воспользовавшись передышкой, он попытался осмотреться. В тусклом свете лица воинов казались черными и лишенными черт, только выделялись белки глаз, безотрывно следящих за каждым движением.
Прямо над ним висела связка трав с мелкими соцветиями и пучок длинных коричневых перьев.
Где он?
Последним воспоминанием осел неприятный сон.
Теплые пальцы коснулись шеи деликатно и почти с нежностью, но это испугало Кларка больше, чем если бы ему ногтями впились в кожу до самого позвоночника. Он снова дернулся, но его держали крепко.
- Drein daun, - раздался над ним незнакомый женский голос, и слова прозвучали почти как наказ, который Кларк не понимал и которому не собирался следовать. Поднесенная к губам глиняная пиала осталась не испитой. Тонкий аромат травяного отвара щекотал ноздри и обещал сладкое утоление жажды. Но Кларк лишь сильнее сжал губы и замотал головой, едва не выбив пиалу из рук. Расплескавшись, теплый отвар облил ему подбородок и шею, и стекал к груди, заполняя впадину между ключицами. За недовольным тихим бормотаньем воины усилили хватку, прижимая слабо сопротивляющегося парня к столу, словно собирались продавить им твердую поверхность.
- Не... бойся.
Незнакомка с лицом, поглощенным тенью, говорила медленно, с долей неуверенности, словно проверяла иноязычные слова на вкус и звучание. Не разжимая губ, Кларк снова недоверчиво помотал головой и поморщился. Даже это простое движение причиняло боль, ноющую, тягучую, как после судорог. Ею до предела были забиты мышцы.
Один из воинов грубо прихватил его за подбородок, большим и указательным пальцами больно надавил на выпирающие желваки, заставляя открыть рот. Однако не только Кларку не понравилось такое обращение. Лающее слово на родном языке, сказанное низким, предупреждающим женским голосом, приструнили бойца.
Кларк был готов упрямо сопротивляться, насколько хватит сил, пока не услышал слова, которых в тайне ждал.
- Снять боль.
Что за волшебные слова! Такие желанные, они пробуждали в нем слабость к простому избавлению от страданий. Эта слабость оказалось сильнее упрямства или убеждения в необходимости мучиться за содеянное. Он слишком долго сопротивлялся и ломал себя, он хочет просто отдохнуть. В конце концов, при большем желании остальных присутствующих его согласия на питие не потребуется.
Пиала снова замаячила перед глазами, но в этот раз на затылок Кларка легла требовательная ладонь, помогая приподнять голову, чтобы не поперхнуться. Отвар скатывался с шероховатого края пиалы, лился по шершавому языку прямо в горло избавлением, заставляя Кларка прикрыть глаза от удовольствия и сосредоточится на ощущениях. Они нахлынули на него подобно гигантской волне, сметая все на своем пути, наполняя разум и тело приятной легкостью. Горький запах из вязанки над головой стал чувствоваться острее. Одурманенный, Кларк сонно моргал, бесцельно осматривая все вокруг, но ни на чем не останавливая расфокусированный взгляд.
Очертания быстро растворялись в накатившем состоянии расслабленности и безмятежности. Когда неизвестная женщина, почти невесомо коснувшись напоследок его лба, покинула свое место, Кларк не успел рассмотреть ее лица.
Ее звали Малия, женщину с теплым прикосновением и сухими ладонями. Это имя вплеталось в плеяду размытых звуков на фоне забрезжившей яви. Или, по меньшей мере, так казалось в короткие промежутки осознанности. Неизменно рядом, стоило только открыть глаза, проверяла пульс на запястье с выступившими венами и требовательно подносила очередную пиалу к сухим губам полусонного Кларка.
Он более не противился и не отвергал великодушный дар - пустой сон без ярких кошмаров. Отваром смывалось чувство вины, кровь на руках стала прозрачной, как вода, а воспоминания выцветали как чернила на размокшей бумаге.
Кларк глубоко выдохнул, но не спешил открывать глаза. Он хотел насладиться кроткими минутами покоя на корабле, прокручивая в голове странную, невесть откуда взявшуюся мысль о Земле. Все сновидения здесь были серыми и блеклыми, но образы, возникающие перед глазами этим утром расцветали калейдоскопом красок и казались такими реальными.
Слабо потрескивал электричеством блок питания, и Кларк лениво размышлял, что пора бы им с отцом этим заняться.
Почти невесомое прикосновение ко лбу и горький запах лекарств заставили Кларка поморщиться: опять мама вернулась со смены и решила посидеть на койке со сбитыми простынями, чтобы посмотреть на спящего сына. В другой раз Кларк отвернулся бы к стенке, молчаливо показывая свое отношения к подобным нежностям - все-таки ему давно уже не десять лет. Одобряющие слова отца значили многое, но в глубине души он дорожил и простыми проявлениями материнской любви.
Эбби склонилась над ним, и Кларк непроизвольно застыл под покрывалом в ожидании.
- Пей.
Не этот голос он слышал первым в жизни. Кларк резко открыл глаза и дернулся от испуга и неожиданности, увидев над собой лицо, не принадлежавшее матери. Боль волной разошлась от назревающей шишки: он неудачно ударился затылком о стену. Перед глазами замелькали золотые мошки, и Кларк бестолково мотал головой, пытаясь одновременно прийти в себя и оглядеться. Место казалось ему незнакомым и знакомым одновременно, равно как и женщина, сидевшая рядом. На ней было холщовое платье из грубой ткани, затянутое на поясе тонкой полоской кожи на манер ремня, - таких на Ковчеге Кларк никогда не видел. Волосы были убраны назад в сложном плетении, полностью открывая немолодое лицо, самой выразительной чертой которого являлись глаза. Живые, насыщенного желтого цвета с зрачками-точками, как у хищных птиц с картинок.
Малия, мелькнуло в голове невесть откуда взявшееся имя, и, судя по тому, что женщина неожиданно кротко кивнула, он произнес это вслух.
Имя затронуло тонкий механизм сознания, и воспоминания замелькали перед глазами, как кадры из фильма, пока не начали занимать отведенные места, возвращая к исходному моменту.
Он лежит на горячем песке, жар от которого, казалось, пробрался до костей. В горле пересохло, но он парализован и не может пошевелить даже пальцем.
Жгучее чувство вины не испаряется в раскаленном воздухе дня и не остывает в холоде ночи. Его стараются удержать во сне, вцепившись в запястье, и на руке остается след от горячей черной крови. Он просыпается уже в падении и сбивает учащенное дыхание ударом о землю. Старое дерево над ним раскинуло сетку из переплетений корявых веток, пытаясь выловить с черного неба россыпь звезд. Он забывает о растекшейся по спине боли и также неосознанно тянет к ним руку, желая зачерпнуть какое-нибудь созвездие ладонью.
Полный людей и жизни обеденный зал застывает словно в янтаре. Все кажется таким нереальным и искусственным, как будто перед ним открыта сцена с картонными декорациями. Воздух едва заметно колышет подвешенные под полотком флаги, и это единственное живое движение.
Внутри злость пытается изжечь опустошающую безнадежность. Снова мелькают золотые мошки; нет, не мошки, - огни факелов, превращаясь в точки, гаснут во всеядной тьме. Сражение наносит боевой грим на ее лицо грязью и кровью. Черный и красный - цвета войны, зеленый - цвет ее предательства.
Гулко бьется сердце, когда на костре пылает завернутое в полотно тело друга с веревкой на шее. Гнев легко воспламеняется и хорошо горит; он моргает, и вот уже в кольце огня заживо сгорает три сотни воинов.
Объят пламенем шаттл, в нем так трясет, что, кажется, органы внутри перемешались. Металлический браслет натирает запястье и передает все его чувства в виде диаграмм на стену с большими электронными панелями.
Ясное лицо отца с широкой улыбкой остается только в памяти и на фотографиях; его самого невидимой рукой забирает в бескрайние объятья пустой холодный космос.
Его трясло. Похоже, так тело пыталось справиться с эмоциональной перегрузкой, и Кларка колотила крупная дрожь. Он прислонился плечом к стене и жадно заглатывал воздух. Глаза щипало. По лицу стекал пот... или слезы? Какая разница.
- Я не хочу, - резко ответил Кларк дрожащим голосом, когда Малия протянула ему знакомую пиалу.
Чего он не хотел? Пить? Помнить? Нести свое бремя? Он чувствовал себя совершенно опустошенным и разбитым. Одиночество могло стать спасением, а стало непозволительной роскошью. Ему не скрыться от бестелесных духов своих жертв, которые пока молчали. Ему не подняться с постели и не сбежать. Он заперт в темной комнате, пропахшей травами и дымом. Он в плену у собственных воспоминаний.
Прятаться можно было сколько угодно, только от правды никуда не деться, пора было это признать. Отвар теперь казался мерзкой отравой. В этот раз Кларк отмахнулся от щедрого предложения чужаков.
Широкоплечий воин появился буквально из неоткуда, не успели глиняные черепки рассыпаться по полу. Разумеется, к нему приставили охрану. Он же убийца. На его теле не хватило бы места для клейма за каждую жертву.
Кларк с равнодушием взглянул на него, хотя внутри все сжалось. Его напоят проклятым снадобьем, на этот раз силой, и заставят снова и снова переживать прошлое после блаженных часов (дней?) абсолютного беспамятства. Интересно, после какого раза его разум помутится окончательно? Второго? Четвертого? А может, и одного будет достаточно?
За разбитую пиалу Малия не сказала ни слова, даже не посмотрела в ту сторону, только сузила желтые глаза, когда Кларк встретился с ней взглядом. Воин встал за ее спиной в ожидании приказа, но и тогда она не повернула головы, полностью отдав свое внимание трудному пациенту.
- Chil yu daun, - за это время хриплый голос Малии надежно сохранился в памяти. Казалось, даже через десяток лет Кларк сумел бы отличить его из сотни других голосов. Что это, очередной эффект от настойки трав? Он бы подумал над этим, не стой перед ним вопросы более насущные.
Сказанное оставалось ему неясным, но воин безмолвно отступил, сокрывшись в тени. Женщина продолжала внимательно следить за Кларком. Глаза были прищурены, цепко выхватывая даже малейшее движение. Зрачки, казалось, не реагировали на свет, оставаясь точкой в центре хищного желтого. Она едва ли моргнула пару раз за последние минуты. Происходящее вокруг трогало Кларка меньше обычного, но даже в этом состоянии он был рад, когда Малия освободила его от своего немигающего взгляда и отошла вглубь комнаты.
Небольшая передышка позволила осмотреться.
Царящий полумрак едва ли растворялся в слабо потрескивающем огне, что лениво перемалывал ломкие ветки в закопченном камине. Солнечный свет цеплялся за редкие переплетения ниток домотканого полотна, закрывавшего собой большой оконный проем. Высокий потолок был густо прошит крюками разных размеров, их металлические когти впивались в вязанки из трав, шкурки с гладкой шерстью и связки перьев. Среди них на глаза попадались странного вида вещицы, вроде нанизанных на леску клыков и косточек или высушенной лапки животного. Обереги, амулеты, предметы неизвестных Кларку ритуалов, - это могло
быть что угодно. Верования и обычаи землян все еще оставались для него загадкой.
Стены были густо обмазаны глиной, из-под которой кое-где просматривался кирпич. Возможно, это место просуществовало сотню лет и пережило ядерный взрыв. На полках, закрывавших большую часть противоположной стены, теснились всевозможные колбы, горшки и иные сосуды из стекла и обожженной глины. В некоторых из них что-то плавало, другие были заполнены мутной маслянистой жидкостью, - нечто похожее Кларк видел у целителя из деревни Тондиси, Нико.
Из темного конца комнаты вынырнула Малия, и Кларк непроизвольно вздрогнул. Она появилась и двигалась бесшумно, как умели только земляне. Прежде чем вернуться к постели, она кинула что-то в огонь. Россыпь черных точек на фоне жадных языков пламени мгновенно вспыхнула, и незнакомый пряный запах наполнил комнату. Кларк не сразу понял, что вдыхает медленно и размерено.
Стоило женщине присесть рядом, как Кларк неосознанно отодвинулся, упершись голой, влажной от пота спиной в шероховатую стену. Он с нескрываемым подозрением посмотрел в лицо Малии, пусть и екнуло что-то под сердцем от взгляда желтых глаз.
- Вода.
Даже самые простые слова женщина говорила с заметным акцентом, но не это привлекло внимание Кларка, потому что она протягивала ему фляжку, - его фляжку. Не совсем его, конечно. Он взял фляжку из запасов законных владельцев в бункере, где разлагалось не погребенное тело одноглазого землянина. Хотя бы это убийство не висело на его совести, совсем не кстати подумалось Кларку.
На фляжке сохранилась вмятина, - это несовершенство сделало ее особенной и узнаваемой. Кларк уже не помнил, как так вышло, но был даже рад. Вот только пить не спешил и сначала проверил содержимое на запах, цвет и вкус, - попробовал кончиком языка вылитую на ладонь жидкость. Малия следила за ним молча и оставалась безмятежно спокойной: ее не трогала подобная подозрительность, но, возможно, забавляла.
Убедившись, что все в порядке, Кларк позволил себе сделать пару больших глотков и удовлетворенно выдохнул. Если не принимать в расчет общую слабость, он чувствовал себя хорошо. Мышцы не сводило болью, дыхание не срывалось на хрип, и даже ушибленный затылок почти не давал о себе знать. С психическим состоянием было чуть сложнее, но для этой боли простого анальгетика не достаточно.
- Что вам от меня нужно?
Вопрос давно крутился на языке и повис в воздухе.
Женщина оставалась безмолвной, а затем медленно покачала головой. Это можно было истолковать двояко: либо она не понимала сказанного, либо просто не хотела отвечать. То, что она с трудом говорила по-английски вовсе не означало, что язык ей чужд.
- Где я?
Тишина. Ни кивка, ни иного жеста.
Кларк попробовал подойти с другой стороны.
- Я в Полисе?
- Polis, - вдруг повторила Малия последнее слово, но вместо удовлетворения Кларк почувствовал легкую досаду. Он и так был почти уверен, что находится в столице; женщина пока не сообщила ничего нового. Его это не устраивало.
- Из какого ты клана? - снова попытался Кларк, но наткнулся на все то же молчание. - Из...
Он запнулся, вспоминая слова, услышанные когда-то.
- ...kom trikru?
Из темного угла раздался легкий шорох. Кларк и бровью не повел. Превозмогая необъяснимую неловкость, он всматривался в желтые глаза, ища малейший намек на понимание. Интерес был взаимным. Они словно бы изучали реакции друг друга.
- Malia kom Trikru? - зачем-то повторил он более уверено.
Кажется, его познания в языке Древесного клана забавляли Малию не меньше его подозрительности. Она не улыбнулась в ответ, и даже не дернулись уголки узких губ, но черты лица стали как будто бы мягче. Отчего-то Кларк был уверен: на этот раз она поняла сказанное, но по каким-то причинам старалась этого не показывать. Почему?
Игра в гляделки затянулась, и это утомляло. Однако стоило Малии подняться на ноги, как вместо облегчения Кларка охватила паника. Как будто он должен был успеть произвести на нее особо впечатление, прежде чем она уйдет. Как будто за порогом этой комнаты принималось решение о его дальнейшей судьбе, и сказанное сейчас могло склонить чашу весов в ту или иную сторону. Эти странные мысли и необъяснимое отчаянье наполнили сознание, вытолкнув изо рта последний вопрос.
- Твоя командующая...commander...Leksa?
Удивительное дело. Что-то неуловимо изменилось в ее взгляде при звуках этого имени. Она смотрела на него сверху вниз, все так же внимательно, но глаза потеряли свою живость, остекленев. Словно последние слова заставили ее что-то осознать, и Малия застыла, не позволяя ни жестом, ни выражением лица выдать свои мысли. В следующую секунду она исчезла в полумраке. Кларк с трудом различал темные силуэты на фоне дальней стены, ставшей своеобразным полотном в этом театре теней.
Не важно, знал ли он язык, ему было не разобрать речей Малии, как он ни вслушивался. О чем бы та не поведала воину, это осталось между ними. Их разговор был коротким, мрак поглотил сначала последние слова, а затем и их самих. То, как быстро они исчезли и как легко оставили одного подтвердило другую догадку Кларка: где бы его не держали, здесь было как минимум несколько этажей. Оконный проем оставался просто источником света и свежего воздуха, и в своем состоянии Кларку не выйти сквозь него на волю. Он мог бы связать импровизированную веревку из завесы и покрывала и попытаться спустится по стене, но отчего-то был уверен, что этот вариант они тоже предусмотрели. Кларк даже позволил себе на секунду безумную мысль о сподручном оружии, которое можно было сделать из какого-нибудь потолочного крюка, глиняных черепков или разбитой стеклянной колбы, но тут же отверг ее. В глубине души он понимал, где зарождаются такие идеи и каким целям служат.
Нет, нужно успокоиться. Кто знает, может за ним и сейчас следили - специально оставили одного, чтобы посмотреть, что он предпримет. Вдруг все это лишь игра, а Малия - лидер одного из кланов, которая пытается усыпить его бдительность, чтобы что-нибудь выведать? Он уже слышал о подобных уловках от Кейна.
Парень поморщился. Все это слишком отдавало паранойей и походило на бред. Он столько раз опасался сойти с ума, что, возможно, уже давно был психически нездоров. В любом случае, лучше уж прилечь и как следует все обдумать. Вызывать лишние подозрения было не с руки.
Наспех вытерев все еще блестящее от пота лицо и тело плотным холстяным полотном, служившим ему покрывалом, Кларк растянулся на постели, такой же жесткой, как земля, и устало прикрыл глаза. В голове не было ясности, - последствие эмоционального шока и пряного аромата сгоревших семян. Казалось, череп изнутри наполнили дымом, и даже с закрытыми глазами он несколько мучительных секунд ощущал головокружение.
Начни с простого, приказал он себе, сделав пару глубоких вздохов. С того, в чем точно уверен.
Он убил всех в горе Уэзер. Он оставил своих людей. Он в Полисе. Он жив.
Все дороги ведут в Рим, отчего-то вспомнилось выражение старого времени. Какая ирония: его скитания были бесцельны, но в конечном итоге он оказался в городе, центре мира землян, о котором упоминала командующая. Когда-то Кларк получил от нее устное приглашение взглянуть на столицу и увидеть ее народ с другой стороны. Приглашением заставили воспользоваться иные люди, определено земляне, вот только из какого клана? И отчего Малия так отреагировала на упоминание имени их лидера? Враждовала ли она с ней или преклоняла колени, клянясь в верности до смерти?
Но даже это волновало Кларка лишь отчасти. В самом деле, какая разница, кто отдал приказ привести его сюда, куда важнее понять зачем. Были затрачены время и силы, чтобы выследить его, доставить в город и залечить раны - Кларк успел заметить, что ушибы и порезы, полученные во время скитаний, обработали должным образом. Значит, он был нужен им живым, по крайней мере в ближайшее время. Но какой от этого прок? С него нечего взять, он больше не представляет своих людей. Он никто. Призрак, затерявшейся в лесу. Мальчишка, погребенный под сотней тел в военном бункере.
Совсем не вовремя вспомнился рассказ про девушку, что подвергли изуверским пыткам за одну только близость к командующей. Что, если он станет очередной жертвой жестоких политических игр между кланами? Его мать готова была подвергнуть риску вверенных ей людей, не желая отдавать Финна. Трудно вообразить, на что еще она может пойти ради спасения собственного сына.
Отчего-то эта мысль показалась ему смешной. Нет, конечно же нет. Никто из землян не захочет сделки с Небесными людьми, которых считают слабыми чужаками. Никто из Небесных людей в здравом уме не станет провоцировать землян, равно как и искать с ними союза после предательства. Только мирное незаметное сосуществование, очередная утопическая идея Кейна, которую тот мог бы постараться воплотить в жизнь. Если еще жив. Если все они в лагере еще живы. Потому что со своими знаниями, оружием и технологиями, они все еще легкая добыча для землян. Командующей достаточно было просто едва заметно кивнуть, чтобы подконтрольная ее воле армия уничтожила остатки давно забытой в космосе цивилизации, лишь каким-то чудом вернувшейся к своим истокам.
Отчего-то вероятность подобного исхода не пугала Кларка, не задевала нервов и не сжимала сердце в болезненной хватке. Возможно, дело было в том, что он надеялся на Маркуса Кейна и его дипломатические способности: такой мужчина сумеет удержать шаткий нейтралитет. Командующая, без сомнения, уважала его и никаких видимых причин устраивать кровавую бойню, помимо спора о территории, у нее не было. Впрочем, мнения командующей и Кларка по одним и тем же вопросам, как показало прошлое, порой значительно расходились. В конце концов, они были людьми из совершенно разных вселенных.
Вопросы, вопросы, вопросы. Он ведь сделал все, чтобы они его не коснулись, променял свое спокойствие на жизнь без чувства вины для других. Ему надоели эти игры на выживание, бесконечные погони и неясные намерения. Почему его не могут оставить в покое? Будь он чуть более малодушен, давно бы успел свести с жизнью счеты.
От отчаянья он ударил кулаком по кровати и обессилено затих.
До этого Кларк чувствовал себя хорошо, а сейчас его охватила такая смертельная усталость, словно он провел пару минут не в отстраненных размышлениях, а в беспрерывной борьбе за жизнь.
Он не станет искать в молчании и действиях этих землян правды больше, чем потребуется для обретения свободы. Несмотря на некоторое любопытство, которое вызывал в нем Полис, он попробует сбежать, как только представится возможность.
Стало немного душно, и когда его начал одолевать сон, Кларк не сопротивлялся. Тревожное чувство присутствия кольнуло в основании шеи, но было проигнорировано. Парень и так знал, что старые знакомые забираются к нему под покрывало, занимая несуществующее место между спиной и стеной, и у него непроизвольно похолодели ладони. Меньше всего хотелось почувствовать призрачное рукопожатие.
Спи, едва слышно нашептывали голоса. Слова повторялись снова и снова, пока не стали походить на жуткую колыбельную, уже привычную слуху.
Единственная мысль мелькнула в голове, предшествуя разворачивающемуся кошмару.
Лучше бы земляне просто его добили.
***
Неприятные картины из прошлого тасовались сознанием как игральные карты, и с их комбинациями Кларку не везло. Он открыл глаза ближе к вечеру, совершенно не чувствуя себя отдохнувшим, и неловко потянулся. Малия снова была рядом, и он снова слегка испугался, выхватив взглядом ее застывшую фигуру у себя в ногах. Почему-то складывалось ощущение, что она не просто ждала его пробуждения, но и посодействовала этому.
Впрочем, это было не все. Последующие события оставили у Кларка впечатление, что его к чему-то готовят.
Никто не стал дожидаться, когда он придет в себя после очередного кошмара: Малия бесцеремонно стянула с него покрывало, и в сопровождении хмурого воина, который, казалось, старался занять собой как можно больше пространства, Кларка отвели на нижний этаж. За нарастающим в душе страхе почти не чувствовалось унижения от собственной наготы.
Посреди этой комнаты стоял стол, - Кларк сразу его узнал, именно на нем он очнулся впервые с момента похищения. Малия провела его чуть дальше, к наполненной горячей водой деревянной кадке, достаточно большой, чтобы Кларк мог поместиться, прижав к груди колени.
Следуя на хриплый оклик Малии, в комнату вошла болезненной худобы девушка, поспешившая опустить взгляд в пол, лишь только Кларк на нее взглянул.
Его мыли, скребли кожу до красноты, чтобы вытравить въевшуюся грязь и поливали голову каким-то отваром. Он выполнял их требования, что доносились в большей части жестами и кивками, превозмогая собственную неловкость (Малия даже несильно шлепнула его по руке, когда он попытался прикрыться). Его уложили на стол, заново обработали пахучей мазью ушибы и раны, затягивающиеся розовой кожей, а затем все тело натерли маслом.
Все это время Кларк старался держать ухо востро, пытаясь разобраться в происходящем, - хотелось бы знать, если его готовили как козу на закланье, чтобы умилостивить безликих богов. Одно дело, подвергать жизнь опасности в диком лесу с его жестокими нравами и обитателями, такой исход Кларк бы принял за справедливый. Совсем другое дело - быть казненным людьми. Он был не готов мириться с такой смертью. Но за все время никто не проронил ни слова, только Малия прошипела что-то неразборчивое своей молодой помощнице. Кларк заметил, что девушка была напряжена не меньше него и выполняла порученную работы с чрезмерной сосредоточенностью. Кажется, она немного смущалась в его присутствии, старательно избегала взгляда и в первый момент касалась его тела робко и неуверенно, пока Малия ее не отдернула.
В какой-то момент они обе ушли, оставив Кларка наедине с воином, что изваянием застыл в дверном проеме. Он казался парню немым. Такого не отвлечешь разговорами о шрамах, от такого не сбежишь, - не то, чтобы Кларк помышлял о побеге в подобном виде. Вместо этого он, сидя на столе, с определенной долей восторга рассматривал свое чистое тело. Кожа мягко сияла в свете оплывающих свечей, отросшие волосы больше не свисали на глаза грязными сосульками, не чесались от пота и пыли спина и шея. Кларк устало потер лицо, чувствуя как закололо пальцы. В первые дни он пытался соскабливать с щек щетину лезвием ножа, но зудящая после этого кожа вызывала дискомфорт, и парень бросил это занятие. В конечном итоге, волосы на лице у него росли не так уж густо и не стоили тех усилий и мучений.
Воин у дверей зашевелился: это вернулась безымянная девушка. Все также не поднимая глаз, она аккуратно сложила принесенную одежду на край стола и явственно вздрогнула, когда Кларк осторожно коснулся ее плеча.
- Не бойся, - почти прошептал он, словно не хотел, чтобы воин слышал их. Как будто это было возможно. Как будто эта девушка вообще могла его понять.
Вместо ответа она стала протягивать ему вещи, один предмет за раз, и позволяла себе быстрый взгляд краем глаза, чтобы убедиться, что он оделся. Одежда была простой и приятной телу, и такой... Кларк не мог выразить это словами, но в ней он даже стал чувствовать себя по-другому. Кое-что, правда, ему оказалось непонятным. Добрую минуту Кларк рассматривал длинную узкую полоску ткани, пытаясь сообразить, что с ней нужно делать. На помощь пришла молчаливая гостья: осторожно взяла ткань из рук и, встав перед ним на колено, ловко намотала на ногу вместо носка. Кларк вторил ее молчанию и просто наблюдал, отметив, что она старается в лишний раз не коснуться его.
Девушка подавала ему ботинки, когда он снова попытался с ней заговорить.
- Я Кларк..., - он осекся на секунду. - Klark kom Skaikru, - мягким успокаивающим голосом продолжил парень, надеясь расположить к себе незнакомку. Обычно, люди ему доверяли.
Но девушка только замотала головой.
- Wanheda, - едва слышно пробормотала она, и при звуках этого слова у Кларка где-то внутри зародилось странное чувство. Он понятия не имел, что оно значило, но то, как девушка слово произнесла... с какой-то долей благоговения и трепета.
Это поразило Кларка, заставило замолчать, хотя то, что он увидел в следующую секунду, совсем лишило его речи и отбило желание пытаться что-то выяснить дальше. На руке девушки возле сгиба локтя рассыпались точками следы от иглы, кое-где вокруг них расплывались небольшие синяки. Кларк смотрел и смотрел на них, чувствую, как холодеет все внутри. Пусть он не знал имени девушки, зато отлично знал ее историю и откуда она недавно вернулась. Характерные синяки на коже, болезненный вид, худоба, - это все понятно, но что означало то слово и отчего она боялась посмотреть ему в лицо? Кларк терялся в догадках.
Он спохватился лишь тогда, когда у девушки от напряжения затряслась рука: она все еще держала на весу тяжелые ботинки. В этот раз Кларк сам старательно избегал случайного прикосновения с ее пальцами и просто забрал обувь. Как оказалось, на этом работа девушки была завершена; все так же молча она отвернулась и скрылась за дверью.
Напоминание о наследии горы Уэзер, столь же ужасном, как и наследие, оставленное там Кларком, на какое-то время выбило его из колеи. Все мысли незаметно стали соскальзывать в трясину тягостных воспоминаний вместо того, чтобы крутиться вокруг настоящего.
Не чудесным отваром избавила ее от кошмарного наваждения Малия на этот раз. Она вернулась не с пустыми руками и протянула Кларку накидку, которую он в первый момент принял за бесформенный отрез ткани. Вся его одежда была новой, но эта - эта выглядела поношенной и истертой.
Впрочем, задумываться над этим долго Кларк не стал, хотя бы потому, что Малия пришла не одна. Вслед за ней в комнату зашел человек, пред которым покорно склонил голову воин. Лицо скрывала ткань наподобие той, что Кларк неосознанно сжимал в пальцах.
Даже без наплечников, кожаных стяжек и меча, Кларк без труда узнал неожиданного гостя и тяжело выдохнул. Пусть не все, но многое стало ему понятно. Стоявшая перед ним Малия отошла в сторону, перестав быть преградой между парнем и вошедшим, что неспешно подставил лицо свету.
- Кларк из Небесных людей, - ровным голосом, не выражавшим ничего, кроме твердости, поприветствовала его старая знакомая, и парень последовал ее примеру, постаравшись в точности скопировать тон и выражение лица.
- Индра.
- Командующая хочет видеть тебя.
С трудом сдержавшись, чтобы не фыркнуть в ответ, Кларк провел рукой по еще влажному дереву стола, прежде чем посмотрел на темнокожую воительницу.
- Передай командующей, что мне плевать.
Ноздри женщины раздулись от едва сдерживаемого гнева. Не удивительно, ведь она всегда была человеком вспыльчивым.
- Это была не просьба.
Было заметно, что ей стоит огромных усилий, чтобы держать себя в руках и не проучить наглеца. Со своей стороны, помимо обоснованного гнева Кларк испытывал желание позлить Индру, пусть и понимал, что она просто выполняет приказ. Поэтому вместо очередной провокации он кивнул, позволив себе кривую усмешку. Малия помогла прикрыть лицо принесенной накидкой и легонько подтолкнула его к выходу. Безмолвный воин придержал дверь открытой, Индра буквально дышала в затылок, и Кларк ничего не оставалось, как покинуть комнату и этот дом.
@темы: ff, the 100, коммандер котик, Gods & Monsters
-
-
21.12.2015 в 07:47-
-
21.12.2015 в 08:03-
-
22.12.2015 в 23:11-
-
23.12.2015 в 07:21-
-
23.12.2015 в 15:09-
-
10.01.2016 в 06:08-
-
10.01.2016 в 10:21